— Нельзя туда! Задохнемся, — покачал головой сорнец, заслоняя им дорогу и пытаясь привести в порядок мысли.
— А с той стороны убьют! — огрызнулся Хевш. — Всех перебили! Наверху целая армия! Они ищут его.
— Попытаемся прорваться. Ночь уже. Уйти можно. Там хоть какие-то шансы.
Закипая и не сводя с него безумных глаз, сотник втянул носом воздух, прикрыл веки, безмолвно отправляя проклятия всему Нидьёру и его создателю. В эти пару мгновения многое пронеслось в голове Старкальда.
Он снова глянул на Харси. По телу побежали мурашки. От жалости сердце едва не выскакивало из груди. Дыхание у того вырывалось со свистом. Он бледнел на глазах, то и дело харкал кровью. Рана, видно, серьезная, в глубине тоннеля он долго не выдержит, но если труп его не найдут, серебра Старкальду не видать.
Все люди, что братались с ним, делили кров и пищу, перекидывались шутками и строили в дороге планы на жизнь — все они уже мертвы или на последнем издыхании. И назад ничего не вернешь. Все по его милости.
Он сам себя проклял навечно.
Послышались приглушенные голоса. Люди Раткара были уже совсем близко и обещали скоро добраться сюда. Вот показались на лестнице из гробов смутные фигуры, вновь звякнула сталь. Кто-то еще сражался и загораживал наступающим путь в надежде задержать.
В свете факела мелькнула рыжая борода. Прихрамывая на одну ногу и рыча, будто медведь, Думни отбивался, принимая удар на треснутый щит, отводя другой лезвием меча. Он отступал шаг за шагом.
Хевш что-то кричал и тянул Старкальда за собой, но тот не слушал.
В его памяти на мгновение вспыхнул образ Гирфи: ее проникновенные карие глаза под густыми бровями, лучащиеся радостью и наивной добротой, ее точеные высокие скулы, что придавали лицу особого очарования, ее длинные русые локоны, спадающие на плечи.
Он пойдет за ней до конца.
С привычной песнью меч покинул ножны. Глаза Старкальда потемнели. Он сделал короткий тычок — Хевш не успел защититься. За мгновение, пока сорнец вынимал клинок и готовился нанести второй смертельный удар, Харси дернулся в сторону, глянул на него и все понял. Регент выставил перед собой руку, но не по силам ему было удержать того, кто решился навеки себя проклясть.
Оба они, хрипя и сипя, повалились наземь и скоро затихли, а сорнец стоял над ними и бесстрастно смотрел, как встречает смерть последний защитник Вшивой Бороды.
Думни не оглядывался и не видел того, что произошло. Он до самой гибели отбивался, контратаковал, шипел, плевался, щерился в бессильной злобе, стремясь оттянуть неизбежное, не зная, что всякая надежда погибла. В конце концов, пал и он, сраженный несколькими стрелами и забитый ударами кистеней.
Когда Старкальда обступили люди, рядом они обнаружили два трупа. Княжеская кровь, смешавшись с кровью Хевша, стекала по клинку сорнца и капала на холодный камень.
— Я из ваших! Видишь шарф алый? Меня не тронь! — кричал он.
Уже скоро, радость моя, с облегчением думал Старкальд. Все самое страшное позади. Мы уедем отсюда навсегда и забудем весь этот ужас.
Но что это? Он слышит смешки и встречает на лицах ехидные ухмылки. Они молчат, злорадствуют и презрительно кивают на него.
— Кто у вас главный? — процедил Старкальд и стал всматриваться то в одно темное лицо, то в другое, — Говорите же.
Никто ему не отвечал.
Тогда он оттолкнул того, что мешал пройти, но в полу плаща внезапно вцепилась рука, другая схватила за запястье, третья дернула за плечо.
Сзади кто-то приложился ему по виску, сорнец охнул и присел на пятую точку. Второй мощный удар наслал на него темноту, и он провалился в забытье.
Глава 4 - Надежда
Хаверон был мудрым и справедливым правителем. При нем Дом Негаснущих Звезд богател и процветал, насколько это возможно в век испытаний и хаоса, когда горстка людей зажалась в хлипких деревянных острогах или каменных клетушках, позволяя себе лишь редкие вылазки. Еще будучи юнцом, он полюбился народу за смелость и лихой нрав, а едва приняв от отца бразды правления, тут же обрел популярность. Он твердо держал власть в руках, не давая озлобленному младшему братцу даже шанса, чтобы посягнуть на великокняжеский титул. Предусмотрительный Хаверон имел верных соглядатаев всюду, в том числе среди приближенных Раткара, а потому легко пресекал любые интриги и заговоры, рассеивал кривотолки и слухи, порочащие его имя.
Он взял в жены Эгелизу, дочь Ульдаса, владыки Дома Ледяных Туч, и брак вышел удачным. В тот год сняли обильный урожай, стада овец тучнели, реки как никогда полнились рыбой и раками, а порченые приходили редко. Едва солнце закатывалось за горизонт, как все работы оканчивались, и над городом эхом разносился заливистый перезвон гуслей, пронзительные трели дудки или глубокие отзвуки тальхарпы. Всюду слышался смех, люди пускались в пляс, распевали песни, сочиняли стихи, пили мед и славили Шудьда, наслаждаясь простыми радостями безмятежной жизни. Дружина разгоняла гнезда чудовищ и теснила врага все дальше к окраинам. Казалось, тяжелое наследие мрачных веков уходит в прошлое, наступает конец эпохе страха и разорения. Всюду говорили, что род Эффорд и Дом еще поживет, вырастит могучих сынов, которые воспрянут от гнета скитальцевой скверны и очистят север, а то и весь мир.