— Оставьте! — громко произнес Астли.
Грузная фигура воеводы выступила на шаг из толпы. Он отнюдь не казался удивленным выходке Данни. Феор двинулся к нему.
— Что ты творишь?! Прикажи ему убрать меч!
Астли покачал головой.
— Так ты знал?! Хочешь, чтобы случилась резня в первый же час?
— Рыжий все равно никого бы не послушался.
— Так тому и быть! — возвысился над толпой голос Раткара.
Феор оглянулся и понял, что все напрасно — теперь предстоящую схватку не удержать ни уговорами, ни увещеваниями.
Раткар соскочил с коня и кивнул кому-то из своих. Плечистый бородатый воин мощного телосложения вышел вперед и встал подле господина – свирепый, пышущий звериной силой. На его фоне подтянутый, но тощеватый Данни смотрелся едва ли не мальчишкой.
— Ты оскорбил меня и моих свартов. Я так не могу этого оставить. Я принимаю твой вызов, но за меня будет биться Хедвиг, сын Хервина. И пусть звездный свет укажет нам лжеца! — провозгласил Раткар.
— Бейся сам! — выкрикнул Данни.
— Не ровня ты мне ни по чину, ни по крови, ни по умению! Побей сперва Хедвига!
— Трус! — проскрежетал в ответ на этот рыжий сотник.
Побледневшую от ужаса княжну утянули из круга. Кто-то подал Данни пару щитов, раскрашенных в бело-голубые цвета: один он взял на запястье, второй бросил неподалеку.
Хедвиг скинул плащ, затем кольчугу и поддоспешник, оставшись в одной просторной полотняной рубахе, перевязанной шнуром. Ему тоже протянули щит. Воин размял руки, взмахнул длинным клинком и продемонстрировал толпе хищный оскал, после чего та раздалась в стороны, уступив воинам больше пространства — никто не хотел случайно заполучить ошметок деревянной щепы в глаз.
Солнце совсем скрылось за лесом, и темнота напустилась страшная, да и сам воздух загустел от напряжения, будто напитанный ненавистью. Подпалили факелы, заигравшие красными отсветами на лицах перепуганных дружинников.
Соперники подали знак готовности и сошлись. Сталь врезалась в укрепленное дерево щита, клинки скрестились, взметнув сноп искр. Мужики по обычаю заухали и затопали.
С первых же мгновений преисполненный лютой злобы Данни стал напирать, издавая звериный рык с каждым ударом, но Хедвиг оказался проворен для своих габаритов и легко парировал всякий выпад, лишь иногда делая шаг в сторону, чтобы уклониться.
Феор, мельком бросая взгляды на сражающихся, протиснулся к княжне, что безуспешно пыталась вырваться от обступивших ее защитников.
Данни тем временем все наступал и сумел ранить врага в плечо из-за того, что щит Хедвига совсем разбился. Тому пришлось просить новый — последний, ибо по давним традициям в поединке дозволялось только раз сменить щит.
— Ты наверняка был там, у Могил! Признайся! — крикнул рыжий так, чтоб все слышали.
Раткаров сварт что-то буркнул ему в ответ и осклабился, но Феор не разобрал слов.
— Ублюдок! Кто убил Думни?! Ты бы принял меня за него, ибо мы близнецы! Скажи! — допытывался Данни, но Хедвиг лишь смеялся в ответ. Выучив норов противника, он сам осмелел и изредка находил момент, чтоб нанести резкий рубящий взмах, вспарывая воздух совсем рядом от цели.
Мечники сшибались бешено, наполняя стылую ночь песнью стали. Раткар же буднично расчесывал волосы гребешком и глядел на бой без особого интереса, словно и не сомневался в его исходе.
Наконец, Хедвиг выждал удобный момент и обманным выпадом вынудил Данни поднять щит чересчур высоко, после чего резко крутнул меч и полоснул того по плечу. Сотник зашипел от боли, но первая рана только распалила его, добавила сил и гнева.
— Говори, кто убил его!
Данни наскакивал на неприятеля, стремясь вымотать или заставить ошибиться, но теперь стало очевидно, что за ним лишь молодецкая удаль — богатырь из Загривка превосходил его силой, опытом и мастерством. Раз и другой он цеплял Данни острием клинка, а затем злой рок сделался его союзником — рыжий искровец запнулся о кочку, и Хедвиг не замедлил этим воспользоваться, поразив врага в бедро.
Сотник взревел и будто обезумел. С растрепанными, бордовыми от собственной и чужой крови волосами, запыхавшийся и раздувающий ноздри, он походил на зверя. Скорое поражение его стало явным, и теперь весь вопрос состоял в том, сохранит ли Хедвиг ему жизнь. Он и сам сознавал это.
— Не хочешь сказать?! Тогда пусть Шульд взглянет на тебя!
Данни вдруг отскочил на пару шагов, отбросил щит и достал из-за пояса кинжал.
— Склонись пред оком божьим! — повелел он страшным голосом и, набрав в грудь побольше воздуха, к дикому изумлению толпы ткнул ножом себе в левую глазницу.