— Непременно Рчар будет помогаться, — кивал он. — Стракаль добрый друг, Рчар поможет Стракалю. Потом. Теперь не можно. Время еще не пришлось.
— Не пришлось, это верно, — коротко закивал Старкальд. — Что у тебя за говор? Откуда ты родом?
— Родина Рчара не здесь.
— Это и так видно.
— Нет! Родина Рчара совсем не здесь. Очень далеко, не доскакаться верхом, не заплыться на корабле.
— Как же называются те земли?
— Высокие Пастбища, – с довольной улыбкой промолвил Рчар. На некоторые вопросы он отвечал охотно, а другие будто не слышал совсем и, как ребенок, показательно отворачивался к стене, не желая о том говорить.
— На севере таких мест не знают. Где они? Далеко ли от Камышового Дома?
— Нет, это все — тут, — отозвался Рчар, особо выделив последнее слово и указав пальцем вниз, а потом добавил, повернув его кверху: — А родина Рчара — там.
Старкальд снова ничего не понял. Он все еще считал его южанином, хотя чем больше тот про себя рассказывал, тем меньше походил на сына солнечных краев. Да и вообще на человека.
На пятый день крышка поруба отворилась, и к полу свесилась петля веревки.
— Суй руки по очереди, — донесся сверху грубый голос.
Их связали и вытянули на непривычно яркий свет. Шульд к тому времени растопил почти весь нападавший до того снег и обнажил на дворе множество проталин, словно дело шло к весне.
У клетей торчала запряженная двойкой пегих лошаденок крепкая телега, в которой умостилось трое других узников. Судя по тому, как они голосили, поймали их совсем недавно. В конце концов, одному пересчитали ребра, а второму выбили пару зубов, и шума поубавилось.
Телегу стали грузить снедью, а мужики все спорили, стоит брать полозья или они возвернутся до того, как землю накроет снегом. Решили взять.
Из разговоров Старкальд понял, что дорога займет не меньше нескольких дней, а повезут их куда-то на восток, посему на ум приходил только один вариант. Какую бы ни поставили охрану, удрать нужно прежде, чем они достигнут пустошей, ибо на открытом пространстве беглецу схорониться негде. Он надеялся подговорить кого-то из вновь пойманных — двое из них с виду были здоровы.
Едва Старкальд помыслил об этом, как на рыжем в яблоках скакуне явился голова отряда — высокий юнец с лицом, отмеченным рябью, пушком на месте бороды и еще не севшим голосом. Вынув наполовину меч из посеревших деревянных ножен, он коротко разъяснил, какую награду получит тот, кто удумает глупость.
Пленников заключили в единое ярмо с несколькими отверстиями для голов так, что даже повернуться в сторону нельзя было без того, чтоб не потянуть за собой соседа. Вдобавок на обе руки Старкальду нацепили большой кожаный кожух в виде варежки до самых локтей — ни выдернуть, ни разорвать.
Шрам на лбу страшно чесался, но приходилось терпеть. Рчар поведал ему что там вырезано, после чего сорнец ногтями располосовал рану и укрыл ее прядью волос, дабы прикрыть позорный знак.
— А по надобностям как ходить в этой штуке? — спросил Старкальд.
— Терпи, — шикнул в ответ Рябой.
К ним присоединилось еще трое лесовиков; таким числом и отправились в путь. Стылые, искрящиеся инеем дубы и смолистые сосны молчаливо провожали их на тайных лесных дорожках, а побитые морозом листья с шелестом летели мимо.
Только к вечеру они выбрались на открытую равнину, но местность Старкальд не узнал, ибо ехали дорогой неприметной, примыкающей к опушке. Оно и понятно — весть о гибели регента уже наверняка достигла столицы, и на трактах теперь переполох.
Пронзительный ветер, налетавший с холмов, стал хорошей переменой после спертого, напитанного зловонием воздуха. Старкальд подставлял лицо его яростным нападкам, ощущая, как дыхание схватывает у ноздрей, и не мог насытиться этим зыбким предвестником свободы. Никогда еще тусклое солнце, проглядывающее через редкие, косматые облачка, не казалось ему таким родным.
Держись, Гирфи, скоро Старкальд придет за тобой.
— Как думаешь, куда везут? — спросил у сорнца один из новоиспеченных рабов, который лишился зуба — пожилой, кряжистый мужичок с узловатыми руками. Голос у него был могучий, но глаза выдавали страх.
— Вернее всего, в Черный Город.
— А чего там?
— Копи. Киркой махать заставят.
— Я бы их этой киркой…
— А ну молчать! — крикнул проезжающий рядом верховой и стегнул обоих бичом.
Чтоб ты под землю провалился, мысленно пожелал ему Старкальд, со свистом втягивая ртом воздух. Боль пробралась даже сквозь овчину, в которую его обрядили. Ничего, еще будет случай поквитаться.