Да, это – выход, потому что за пятью прозрачными дверями из толстенного стекла, или пластика – светло. Но не это поражает меня в первую очередь. А тела.
Вернее – остатки тел. Скелеты, облачённые в полусгнившую одежду, буквально грудами лежащие перед этими дверьми. Странно, но складывается такое впечатление, что они пытались таким образом – своей массой! – предотвратить проникновение оттуда, снаружи, чего-то опасного… Ну, или это выжившие навалили туда трупы.
Всё верно: вон, вижу я и выломанные и уложенные туда, в импровизированную баррикаду, пропускные турникеты, и что-то вроде скамеек, и стола, подпирающих чёртовы прозрачные двери, и даже что-то вроде машины для мойки перрона тут лежит – массивная железяка со щётками под днищем, пристроенная так, чтоб блокировать пару дверей. И даже мусорные урны… Словом, та ещё методика блокирования.
Но, похоже – сработала. Потому что никого тут, внутри, живого – нет!
Или я просто не успел с ними встретиться и познакомиться?..
Вот и встаёт актуальный вопрос: я буду пытаться отсиживаться здесь, внизу, стараясь раздобыть воду и еду в наверняка имеющихся тут служебных помещениях, или…
Что значит – «или»? Попрусь я наверх, конечно! Отсиживаться в подземельях, словно я, вот именно – крыса, не в моих традициях! Впрочем, лезть в самое пекло очертя голову – тоже не в моих традициях. Нужно делать всё с умом. А для этого расчистить один из выходов от блокирующих его препятствий, и подготовить себе тут пути отступления. Если кто-то там, наверху, окажется – ну совершенно непобедим!
Приступаю к этому делу, преодолевая естественное омерзение и брезгливость. Но – методично. Определив для начала, какая дверь защищена слабее остальных. Вот она: прямо в центре. Меньше всего тут предметов, а больше – тел. Которые сейчас практически ничего не весят, а вот когда были облечены в плоть, наверное, создавали пытающимся проникнуть сюда вполне адекватное препятствие – своим весом. А использовали их так те, кто тут всё это понастроил и понаворотил потому, что, зуб даю, были мертвы они ещё до этого. Определил по неестественным позам, и дыркам в двух черепах. Круглых, словно от пуль. Правда, я не патологоанатом, чтоб по столь косвенным признакам делать окончательные выводы о причинах смерти этих бедолаг… Впрочем, скелеты я стараюсь особо далеко не убирать: мало ли! Вдруг придётся наваливать обратно. Хотя сейчас, когда почти ничего не весят, вряд ли от этого будет толк.
Попутно прихожу я к выводу, что нападавшие и стремившиеся проникнуть сюда были не слишком массивны, и их было не слишком много – иначе не помогла бы столь дохленькая баррикада. Но в том, что они были чертовски опасны, сомневаться не приходится: иначе, вот именно, не было бы смысла огород городить.
Жаль только, что никого из этих таинственных нападавших не осталось там, снаружи. Хотя бы – мёртвых.
Когда расчистил проход сквозь баррикаду, выяснилась неприятная штука. Заперты, оказывается, все эти двери. На замки с мощными язычками. Хм-м… О!
Приходит мне в голову мысль, и начинаю я, снова преодолевая омерзение, и морщась, шарить по карманам истлевшей одежды – но не всех, а только тех, кто одет в подобие синей униформы: наверняка служащие этого самого метро! И точно. Вот он. Ключ. На брелке. Явно универсальный для всех местных дверей: под трёхгранник.
Замок, разумеется, заржавел. Но быстро поддаётся моим усилиям.
Теперь вот ещё что. Мне нужно этот с таким трудом добытый ключ где-то хранить. У себя. Хм-м… На голом теле не больно-то… А где-то я тут… Точно. У одного из обысканных мной парней в кармане имеется и моток тонкой проволоки в оплётке. Медной. Электрик, что ли? Неважно: отламываю примерно с метр, и вешаю ключ себе на шею: на как бы цепочке. Ну и порядок: дрына и ключ при мне.
И вот теперь я готов к выходу наружу.
Выбираюсь в как бы приямок: вход в метро тоже в углублении, наверх ведут ступени. Двери решаю не запирать, но за собой прикрываю. Поднимаюсь.
Когда наконец моя голова появляется над парапетом, с трёх сторон окаймляющим выход, ничего неожиданного меня не ждёт: большой город. Логично: кто бы стал строить метро в деревне, или в чистом поле! Рядом большой крестообразный перекрёсток, с улицами шириной даже побольше, чем у давешнего перрона… И машин, замеревших недвижно на этих улицах – полным-полно! И окружает всё это дело застывшая грозными молчаливыми стражами, ну, или, если угодно, свидетелями былого величия, череда высоченных и длиннющих небоскрёбов. В самом низком насчитал сорок этажей.
Живых или потенциально опасных никого не вижу.
Осторожно, стараясь не шуметь, подхожу к ближайшей машине. Напоминает она нашу престижную Ламборджини: обводы стремительные, формы спортивные, силуэт приземистый. Вот только… Боковое стекло разбито – не опущено, а именно – разбито, и осколки до сих пор посверкивают в сером тусклом свете белого круга, что здесь заменяет солнце. Впрочем, может, оно и другого цвета, только всё небо плотно затянуто непроницаемой пеленой плотных серых облаков.