– Господа, сейчас Его Императорское Величество наградит особо отличившихся защитников крепости георгиевскими медалями.
Как только Сухомлинов произнёс эти слова, он сообразил, какую бессмыслицу он сказал, ведь никто из них даже не подумал захватить с собой награды. Об этом важном деле в суматохе просто забыли.
Но Сухомлинов не был бы Сухомлиновым, если бы не нашёл выход из щекотливого положения: он снял георгиевский крест с собственной груди и передал Государю, а тот повесил его на грудь одному из отличившихся. Его примеру последовал и князь Орлов, тоже георгиевский кавалер, а за ним – Воейков и Дрентельн. Награждаемые солдаты и офицеры имели вид строгий, но совсем не радостный, чем несколько огорчили государя. Он не знал, что у них в ушах ещё стоял грохот орудийных залпов, а перед глазами мельтешили летящие по воздуху обломки стен и окровавленные тела.
После награждения Николай пожелал увидеть в бинокль неприятельские позиции. Ему немедленно предоставили такую возможность. Спускаясь со стены, он обратил внимание на толстые куски металла, разбросанные повсюду:
– Что это за куски? Это осколки мин?
– Ваше Величество, это осколки снарядов, выпущенных так называемыми «большими Бертами» – осадными орудиями крупнейших калибров, – объяснил комендант. – Солдаты прозвали такие снаряды «чемоданами».
– Как это оригинально, – сказал царь. – Наш русский солдат даже на войне не теряет чувства юмора.
Сухомлинов поднял с земли один осколок такого «чемодана» не самого большого размера и предложил государю взять его с собой на память. Тот охотно согласился и положил его в карман своей шинели.
После этого государь, немного устав, распрощался с комендантом и офицерами крепости:
– Господа, вы доставили мне сегодня большое удовольствие. Я очень, очень доволен высоким боевым духом войск и надеюсь, он останется таковым и впредь. Позвольте мне пожелать вам дальнейших ратных подвигов во славу Отечества и раскланяться!
После этих слов царь козырнул офицерам, наскоро пожал руку коменданту и направился к своему автомобилю. На обратном пути в Белосток с ним всё же произошло приключение, которого он так хотел по дороге в крепость, но которое было уже, очевидно, неуместно на пути назад. Второй автомобиль, в котором ехала свита, почему-то отстал, а за рулём царского автомобиля оказался шофёр, не очень твёрдо знавший дорогу. На одной из развилок он остановился, не зная точно, куда повернуть.
– Едем влево, – уверенно распорядился Николай II. – У меня очень хорошая зрительная память.
– Как и у всех Романовых, Ваше Величество, – вкрадчиво заметил Сухомлинов.
Это был общеизвестный факт, но царю было приятно лишний раз услышать его. Автомобиль поехал влево, а пассажиры продолжили вести светскую беседу.
– Наш Генеральный штаб так и не научился ориентироваться на местности, как же он собирается войну выиграть? – государь иронично взглянул сбоку на Сухомлинова.
– Ваше Величество, но я не следил за дорогой, я целиком полагался на шофёра, – оправдывался министр.
– Владимир Александрович, вспомните про Сусанина! Он, кажется, тоже не следил за дорогой, когда завёл поляков в болото…
Между тем «Сусанин» вовсе не был лишён глазомера и уже заметил, что их автомобиль всё дальше удаляется от Белостока и что вдали за лесом виднеется лишь одна фабричная труба, да и та вскоре пропадёт. «Ещё не хватало заехать к немцам в гости, то-то они будут рады», – подумал Сухомлинов и поёжился от этой мысли.
Между тем царь с задором, обычным для него в минуты хорошего настроения, продолжал уверять:
– Владимир Александрович, ну вы же сами видите этот лесок налево – я приметил его, когда мы ехали в крепость. Ошибки быть не может, ведь сейчас рядом с вами человек с отличной памятью!
Но вот автомобиль доехал до какого-то большого покосившегося моста, которого они, несомненно, в тот день не проезжали. Государь спросил в некотором недоумении:
– А это что такое?
– Это то, – смиренно, но со скрытым злорадством отвечал Сухомлинов, – чего мы не видели, когда ехали в Осовец, а теперь мы скоро доедем до первых немецких секретов[33], потому что движемся прямиком к линии фронта.