– Хочешь водки? – любезно предложил он. Его глаза блестели от алкоголя, однако, он вполне владел собой.
Варвара отказалась. Она сделала над собой усилие, чтобы скрыть отвращение.
– Знаешь, я вскоре умру в страшных страданиях, – вполголоса сказал ей Григорий серьёзным, трезвым голосом. – Но что делать? Бог назначил мне умереть для спасения моих дорогих государей и Святой Руси. И я умру. Хотя грехи мои ужасны, но всё же я – маленький Христос…
Варвара в изумлении посмотрела на него.
– А пока меня не распяли за мои и за ваши грехи, я буду гулять! – взвизгнул Григорий уже совсем другим, шутовским голосом. – Сейчас тут будут цыгане!
В этот момент в прихожей послышались шаги, и в гостиную вошёл человек в смокинге и с тростью – пухлый, курчавый и усатый господин лет пятидесяти, с высоким лбом и глазами слегка навыкате. Похоже, это был хозяин квартиры господин Манус.
Он окинул скорбным взором свою квартиру, вздохнул, однако поприветствовал старца взмахом руки.
– Она пришла! – закричал Григорий и указал пальцем на Варвару. – Вот эта баба, про которую я тебе говорил намедни. Она нам поможет.
– Ты уверен? – с сомнением спросил Манус.
Варвара с негодованием плюнула в сторону старца, развернулась и решительно пошла на выход. Однако у самых дверей кто-то схватил её за локоть.
– Сударыня, простите меня, я забыл вам представиться. Порфирий Игнатьевич Манус, действительный статский советник, – сказал хозяин квартиры и сладко улыбнулся одними губами.
Порфирий Игнатьевич поспешил увести Варвару в свой кабинет на второй этаж, опасаясь, как бы старец не успел по своему обыкновению обозвать её шлюхой.
Ему удалось произвести на Варвару впечатление джентльмена, что было не так уж трудно после старца. Под большим секретом Манус вручил ей два письма от германского императора Вильгельма. Варвара сначала колебалась, понимая риск, но потом согласилась принять их. Она должна была передать письма по возможности лично в руки Государю, а при отсутствии такой возможности – Сазонову[47]. Одно из них было адресовано Николаю II, другое – его супруге. Оба письма были умышленно не запечатаны, чтобы Варвара могла их прочесть. В первом письме утверждалось, что Вильгельм готов пойти на очень выгодные для России условия мира во имя прекращения войны и восстановления династического порядка в Европе. Кроме того, в этом письме содержался прозрачный намёк на то, что Лондон уже вступил в тайные переговоры с Берлином о заключении сепаратного мира. Второе письмо, адресованное императрице, было выдержано в более интимном тоне. В нём Вильгельм обращался к самым сокровенным струнам души Александры Фёдоровны, напоминал об их совместных встречах, о дружбе, о молодости. Письмо заканчивалось словами: «Я знаю, насколько ты сделалась русской, но тем не менее я не хочу верить, что Германия изгладилась из твоего немецкого сердца».
За эту деликатную услугу Манус пообещал Варваре акции Общества Юго-Восточных железных дорог, Товарищества вагоностроительных заводов «Феникс», Бакинского нефтяного общества и множество других благ. Кроме того, он воззвал к её патриотическим чувствам и христианскому милосердию, а самое главное, чем окончательно покорил её, – нарисовал перед ней картину славы женщины, остановившей мировую войну. Даже здравомыслящая Варвара оказалась не в силах устоять перед столь дьявольским соблазном. К тому же она всегда была склонна к риску.
Не откладывая дело в долгий ящик, Варвара уже ранним утром следующего дня сидела в приёмной министра иностранных дел и благодаря своему красноречию и обворожительной улыбке почти сразу добилась его аудиенции. Она понимала, что повторно встретиться с самим императором у неё едва ли получится.
Сазонов пришёл в крайнее негодование, узнав причину её визита, однако письма принял и дал слово передать их государю императору.