«Дорогой Гарри, сейчас я пишу это, а ты спишь, точно также, как и на этой фотографии, которую я сделал. Я слышу, как ты храпишь, и хотя завтра я могу жаловаться на это, сейчас нет звука, который я предпочел бы этому. Потому что этот звук свидетельствует о твоем бьющемся сердце и дышащих легких, потому что сейчас, в темноте этой комнаты, я могу слышать звук твоей жизни, точно также как и вижу ее каждый день. Я вижу ее в твоем лице. Я вижу ее в твоих ямочках и твоей улыбке. Я вижу ее в твоих глазах и в твоем теле. Я чувствую ее в твоих руках и в твоей груди. Я чувствую ее в твоих губах и в твоем сердце. Но я не могу не задаваться вопросом: «Как мне так повезло? Как мне так повезло, что я полюбил тебя?» Я не знаю, но я люблю тебя. Я люблю тебя, я люблю тебя. И всегда буду. Я люблю тебя.»
— Когда я прочитал это, я понял, что теперь это я задаю этот вопрос: «Как мне так повезло, что я любил именно его?» Но я так и не нашел ответа и, думаю, никогда не найду. Мне просто нужно было найти вопрос, чтобы знать, что это было самое большое приключение в моей жизни и что не рассказывать об этом людям — было бы самой большой ошибкой, которую я когда-либо мог совершить. — Пока Гарри говорил, он чувствовал океан в своих глазах, но от него не убежало ни единой капли. Говорить о Нем было хорошо. Голубоглазый мальчик с непослушными волосами и высокими скулами был частью его и независимо от того, сколько времени прошло, эта часть никогда не исчезнет. Тем не менее, он ждал, пока Аделаида спросит единственное, чего она не знает. Но у этого вопроса никогда не было достаточно сильных крыльев, чтобы его можно было перенести от ее губ к его ушам и, глядя, как она читает записку, он понял, почему ей это не нужно.
Голубоглазый мальчик был его прошлым, а Аделаида — его настоящим, а может быть, просто может быть, его будущим.
========== 3.2 ==========
— Давай, я хочу попробовать кое-что. — Сказал Гарри и взял ее за руку. Он отвел ее от черно-белой папки с черно-белыми фотографиями к грязным карандашам и свежей краске. — Прыгай. — Произнес юноша, разместив руки на ее бедрах. Она грациозно подпрыгнула от пола и приземлилась на стол. — Ты доверяешь мне? — Спросил он и девушка кивнула:
— Я доверяю тебе всё, ты же знаешь это. — Когда она произнесла эти слова, на его щеках расцвели розовые розы, точно также, как и на ее.
Он наклонился, прижимаясь губами к ее в нежном поцелуе. Одна рука была в ее волосах, а другая лежала на бедре. Юноша потянул ее за футболку и она разорвала поцелуй, видя, как она приземлилась на пол. Их губы снова встретились и его руки обвились вокруг нее. Блондинка хихикнула, чувствуя, как он расстегнул ее лифчик и вскоре он тоже упал на пол.
— Сейчас, — Сказал он, целуя ее грудь и его губы оставляли влажные следы на ее коже. — Я так много раз благодарил тебя за то, что ты посадила цветы в мою грудь, но я не думаю, что ты понимаешь, как они по-настоящему прекрасны. Поэтому я хочу показать тебе. Показать тебе как выглядит моя грудь изнутри.
Его губы покинули ее и дыхание Аделаиды было единственным доказательством того, что они когда-то находились там. Блондинка закрыла глаза и вздохнула, чувствуя себя голой без его объятий.
— Открой глаза. — Сказал Гарри и она открыла. В правой руке юноша держал кисть, с которой капала краска. — Ты готова? — Аделаида кивнула и почувствовала легкое прикосновение кисти к своей коже. Его мазки были легкими, почти как поцелуи, но когда краска распространилась по ее груди, она видела как прекрасные цветы принимают форму, потому что ее глаза были прикованы к мальчику перед ней.
Она чувствовала, что тонет в его красоте, и когда Гарри взглянул на нее, она блуждала в зеленых лесах его глаз. Деревья в них были высокими, и их зеленый цвет был таким ярким, что это почти причиняло боль ее глазам, но их корни были такими глубокими, уходящими в почву, и она знала, независимо от того, насколько сильна будет гроза, деревья никогда не упадут.
— Все. — В конце концов сказал Гарри и положил кисть. Аделаида посмотрела вниз и обнаружила, что ее грудь больше не видно. Синие цветы выросли из ее ребер, а зеленые листья вырвались из ее легких. Из ее сердца росли красные розы и на ее шее расположились фиолетовые колокольчики. Но из всех цветов выделялся лишь один. Он повторялся снова и снова, расплываясь между другими цветами, словно дерево, на котором они росли, было основой всех остальных корней. Цветок был маленьким и розовым. И он был нежным.
Это был вишневый цвет.
— Вау, — Сказала девушка, глядя на свое тело, покрытое краской. — Они прекрасны.
— Могу я? — Спросил Гарри и поднял старую камеру. Аделаида кивнула и когда она услышала, как он нажал на кнопку, она хихикнула, поднимая руку, чтобы прикрыть рот. Ее внезапное движение заставило ее лицо расплыться, и спустя годы, когда снимок наконец был выявлен, оказалось, что даже расплывчатая фотография не может притупить ее красоту.
Но когда фотография была сделана в темной комнате, они обнаружили, что она не была единственной, сделанной ими в тот день. На самом деле их было три. На первой была Аделаида, ее рука прикрывала рот, а цветы на ее груди цвели во всем своем великолепии. На второй была не только ее грудь, но и его тоже. Их тела были прижаты друг к другу и краска перешла с ее груди к его. Она смеялась, когда притягивала его к себе, чувствуя, как краска пачкает его чистую кожу. После этого девушка схватила камеру и сфотографировала блеклую краску на его груди.
— Теперь ты знаешь, как выглядят цветы в моей груди. Они могут быть не такими идеальными, как твои, и они могут быть немного неясными, цвета смешались друг с другом, но это ты посадил их там. И даже самый лучший в мире флорист не смог бы вырастить их такими сильными, как это сделал ты. — Сказала блондинка и его губы упали на ее. Их сердца тянулись друг к другу, краска пачкалась и перемешивалась, и снова цветы были только внутри их тел.
Из всех его работ, только эти три были теми, которые путешествовали по миру. Они висели в самых известных музеях мира бок о бок, позволяя людям увидеть внутреннюю часть их грудных клеток. И если бы они оба дожили до этого, то Гарри и Аделаида смеялись бы над ироничностью того, что это было только лишь изображением их любви, а не являлось их любовью воплоти, которая будет длиться вечно.
========== 3.3 ==========
Его голова покоилась на ее груди и полусухая краска покрывала его щеку. Цвета перемешались и их индивидуальность исчезла, когда краска стала перекрывать друг друга. Теперь все, что осталось от желтой, красной и фиолетовой палитры на их телах, было сине-серое пятно, покрывающие их кожу. Этот цвет не был красивым, он был мертвым, холодным, но он был только снаружи, а не внутри их тел.
Его руки располагались на ее полных бедрах, рассеянно поглаживая ее мягкую кожу. Солнце поцеловало ее тело, и когда-то молочно-белая кожа приобрела мягкий карамельный оттенок. Гарри хотел поцеловать ее, чтобы проверить, будут ли его губы сладкими после этого.
Ее бедра были такими прекрасными, такими мягкими и женственными, покрытые серебром ее юности, превращающееся в рассвет женственной зрелости. Это было частью того, что он любил в ее теле. Ее взросление было разбросано по ее коже, как на карте. Если бы он последовал по серебристым линиям, он мог увидеть, как узкие бедра превратились в округлые изгибы, и где плоская грудь превратилась в упругую и полную. Это было физическим свидетельством ее приключений, ее жизни, и юноша надеялся, что она знает, насколько прекрасны они были.
— Аделаида? — Спросил он, все еще не поднимая головы. Его дыхание щекотало ее кожу и девушка чувствовала, как мурашки поднимаются по ее рукам.
— Да, Гарри? — Ответила она.
— Теперь, когда я украсил твою грудь, ты не могла бы украсить мою? — Наконец, спросил он, глядя на нее. Пятно на его щеке было большим, простирающимся от виска до подбородка. Она погладила его по щеке и краска стерлась под ее ладонью.
— Что ты имеешь в виду? — Спросила блондинка и нахмурилась.