Девушка улыбнулась, наблюдая за ним, и, пока он покачивал бедрами под ритм музыки, она не могла не удержаться от смешка, который вырвался из ее рта. Этот звук пронесся через всю комнату до его сознания. Голова юноши резко повернулась в ее сторону и на каждой его щеке появилось по глубокой ямочке, когда он улыбнулся ей.
— Доброе утро. — Сказал Гарри, прислонившись к раковине. В глазах блондинки был виден намек на сонливость, а волосы заплетены. Жидкое золото стекало по ее спине в две мягкие реки. На ней были обтягивающие джинсы и черно-белая футболка в полоску, которая была большой и спадала с одного плеча, так что загорелую кожу мог видеть весь мир.
— И тебе доброе утро, Гарри. — Произнесла Аделаида, снова оставляя беззвучные следы на полу, на пути к нему. Она положила руку ему на грудь, выводя узоры на его коже. — Они начинают заживать, — заметила она, наконец глядя на него.
— Да. — Вздохнул Гарри, чувствуя себя тонущим в ее глазах. Цветы в его груди раскрыли лепестки по ее прикосновением, поворачивая свои бутоны к ней, словно это она была солнцем.
— Как ты думаешь, ты будешь жалеть о них? — Задала вопрос Аделаида, ее пальцы все еще выводили узоры по чернилам на его коже.
— Никогда. — Сказал он, и летний ветерок ее губ встретил его снежную бурю. Они плавали вместе, жар и холод, мужчина и женщина, и Гарри почувствовал, как тает последний ледник, когда зима внутри него превратилась в весну.
— АДЕЛАИДА, МЫ ОПАЗДЫВАЕМ! — Голос Эбигейл донесся до них снизу. Его ранневесенние губы остались в одиночестве, когда Аделаида прошептала прощание, а ее пальчики опустились под полотенце, обернутое вокруг его талии, прежде чем исчезнуть из его рук.
========== 3.5 ==========
Визг тяжелых металлических ворот поприветствовал ее, когда она вошла на территорию школы. Этот звук звенел в ее ушах, как и каждое утро, но на этот раз он эхом отразился в ее голове, проигрываясь снова и снова, блокируя весь остальной шум. Голоса окружающих ее людей соединились в какофонию звуков, и цвета их одежды закрутились, как в калейдоскопе. Она не обращала внимание на окружающих, ее ноги инстинктивно несли ее вперед, едва заметив заменявшего учителя, когда она села за свой стол.
Голос заместителя учителя был просто фоновым шумом, имена, которые он называл, пролетали над ее головой, и все, что она могла видеть — красные, синие и желтые линии, и блестящие чернила в уже законченном списке. Это все продолжалось до тех пор, пока в классе не прошел звук имени, отскакивая от стены к стене, словно воздушный шар, исчезая в воздухе, пока он не упал на пол. Это было то самое имя, о котором никто не говорил годами. Имя, которое никто не слышал очень давно.
— Франко Бургунди. — Повторил имя учитель, но никто так и не ответил. Казалось, что в классе не осталось воздуха. Никто из учеников не осмеливался дышать. Они задыхались в тишине, их легкие кричали, прося о глотке кислорода, пока над оглушительной тишиной не поднялся дрожащий голос.
— Теперь это Лея Бургунди. — Руки Леи дрожали, когда она тихо поправила учителя.
— Тогда почему в списке написано Франко? — Задал вопрос он, снимая очки. Его серые глаза уставились на Лею, поймав ее в ловушку.
— Мое имя официально еще не изменилось, поэтому в школьных документах указывается имя, под которым я была зачислена, когда начинала обучение здесь. Но я была бы признательна, если бы вы звали меня Леей. — Произнесла девушка, ее щеки покраснели, а глаза застилались водой.
— Но Франко — это имя, которое дали тебе родители, верно? — Спросил учитель, прислонившись бедром к столу.
— Да, но я больше не он, я никогда не была им. — Ее голос был почти шепотом, а красные, синие и желтые линии исчезли из разума Аделаиды, когда он посмотрела, как ее лучшая подруга нервно кусает губу.
— Но твое имя технически все еще Франко, и, учитывая, что ты технически все еще мужчина, я буду тебе относится как к одному из них и буду использовать имя, которое твои родители так любезно дали тебе, когда ты родился. — Он снова надел очки, глаза за ними были мертвыми и серыми, как холодный, твердый камень. Наблюдая за тем, как он обернулся и взял кусок мела, начиная расчерчивать доску белыми линиями, которые были не более, чем издевательством над словами, Аделаида почувствовала огонь гнева в ее сердце. Он горел так сильно, так яростно, что ничто не смогло бы его остановить, что все, к чему он прикасался, сгорало: каждый лист, каждое дерево, даже горы тряслись, когда она почувствовала, как ее жар лижет спину учителя, превращаясь в лаву под ее взглядом.
— Я прошу прощения, — сказала она. — Но моя подруга любезно попросила вас называть ее Леей, а вы отказались сделать это, что свидетельствует о полном отсутствии уважения к ней. — Голос Аделаиды пронзил класс, словно горящая стрела. Пламя пронизывало стержень, когда она вонзилась в спину учителя.
— Я прошу прощения, но то, что он не использует имя, данное ему при рождении, свидетельствует о полном неуважении его родителей. — Сказал он, его серые глаза отказывались таять в этой лаве.
— Ее никогда не звали Франко, ее всегда звали Лея. Она есть и всегда была женщиной. — Аделаида выплюнула эти слова, каждый ее слог был полон яда.
— Технически он все еще мальчик, а его имя все еще технически Франко. Пока он не изменит это, я буду относиться к нему как к тому, кем он является на самом деле — мужчиной. — Он мог чувствовать пламя, облизывающее его лицо, но он все еще стоял на своем.
— ОНА! Не. Он. — Закричала блондинка, ее правая рука сильно ударила по столу, заставляя подпрыгнуть весь класс, а боль сразу пронзила ее руку. — То, что у моего друга между ее ногами не ваше дело, потому что все должны знать, что не все люди с XY хромосомами — мужчины, а с XX — женщины. Все, что вам нужно выучить, это то, что пол — не то же самое, что и гендер! — Девушка стояла, все фибры ее тела окутала дрожь и пекло бушует внутри нее.
Учитель стоял перед классом, и жар, исходящий от ученицы, вызывал капли пота на его лбу.
— Ваше имя? — Спросил он.
— Аделаида Наварра.
— Хорошо, мисс Наварра, не могли бы вы собрать свои вещи и отправиться в кабинет директора? — Пока он говорил это, она увидела, как камни в его глазах почернели, жар от ее слов расколол их на две части, но они все же отказывались таять.
— Да, могла бы, но в процессе я бы хотела попросить вас в будущем не вводить в заблуждение людей. — Она собрала свои вещи и ее правая рука дрожала от соприкосновения с деревянной поверхностью стола. На ее ладони образовался небольшой синяк, контуры ее костей были нарисованы в бледно-голубых тонах на ее коже.
Последнее, что блондинка увидела, выходя из класса, было запятнанное слезами лицо Леи, а на ее губах было написано «спасибо».
Что она не учла было то, что глаза заместителя учителя плавились в лаве, но это было лишь потому, что они этого не видели. Лишь несколько лет спустя, когда он прочел ее имя в газете, то почувствовал, как пламя снова лизнуло его разум, когда камни внутри него наконец расплавились.
— Мисс Наварра, я нахожусь в полном ужасе от вашего сегодняшнего поведения. Я хочу, чтобы вы знали, что мы не допускаем притеснения такого рода по отношению к нашим учителям. — Сказала миссис Кадио, а ее резкий голос разнесся по маленькому офису. Она откинулась назад, и золотая табличка перед ней блеснула, отражая солнечный свет и слова «Директор школы» утонули в нем.
— И я сегодня в полном ужасе от поведения вашего учителя. Я хочу, чтобы вы знали, что я не потерплю такого рода притеснения по отношению к моим друзьям. — Ответила Аделаида, ее глаза прожигали дыры в женщине перед ней. — Нет, давайте разложим все по полочкам. Я ужасаюсь, что вы позволяете такому узколобому человеку быть учителем молодых и легко впечатлительных людей. Я потрясена, что вы поставили такого человека на такую должность, чтобы он мог передавать свое невежество другим людям, даже не осознавая насколько это опасно. — Ее слова были острыми, режущие комнату, словно нож.