И Дионисофан, услышав эти слова, без внимания не оставил. Но, взглянув на Дафниса, видя, как он побледнел и тайком утирал слёзы, догадался о его любви. И, конечно, больше заботясь о своём сыне, чем о чужой ему девушке, стал проверять слова Дриаса. Когда же он увидел и знаки - Дриас их с собой принёс, - золочёные туфельки, браслеты, головную повязку, то, позвав к себе Хлою, велел ей не падать духом, сказав, что муж у неё уже есть, а скоро она найдёт и отца с матерью. И Клеариста, приняв её, стала украшать её, будто жену сына, а Дионисофан, оставив с собой Дафниса с глазу на глаз, спросил его, осталась ли Хлоя девушкой? И когда Дафнис заверил его, что, кроме поцелуев и клятв верности, ничего между ними не было, Дионисофан посмеялся над их клятвами и велел им возлечь за столом.
И тут-то можно было понять, что такое - красота, если её приукрасить. Богато одетая, с волосами, красиво причёсанными, с умытым лицом, Хлоя всем показалась настолько красивее, чем - прежде, что даже Дафнис едва её узнал. И всякий, даже и без знаков, поклялся бы, что Дриас ей не был отцом. Тем не менее, вместе с другими, и он был с Напой на пиру, и они пировали, возлежа с Ламоном и Мирталой. И в последующие дни приносились жертвы, и чаши с вином ставились на стол. В свою очередь, Хлоя богам посвятила свои вещи - свирель, сумку, шкуру овечью, подойники. Она совершила возлияние вином тому ручью, что - в пещере, ведь она была вскормлена рядом с ним и часто в нём омывалась. И она убрала венками могилу овцы, что вскормила её, - место указал Дриас. И она сыграла на свирели своим овечкам, а сыграв, помолилась богиням, чтобы найти ей тех, кто покинул её, и чтобы они оказались достойны её брака с Дафнисом.
Когда они уже насладились сельскими праздниками, то решили вернуться в город, чтобы начать родителей Хлои разыскивать там и с браком не медлить. Утром, собравшись в дорогу, они подарили Дриасу три тысячи драхм, Ламону же дали пол-урожая с полей и виноградников, отдали коз с козопасами, подарили четыре упряжки быков, одежды на зиму и дали свободу ему и жене. После чего они, кто верхом, а кто в колесницах, вернулись в Митилену. Тогда граждане не заметили их прибытия, потому что они приехали ночью. Когда же наступил день, у них собралась дома толпа мужчин и женщин. Мужчины поздравляли Дионисофана, что он нашёл сына, и ещё горячее поздравлять стали, когда увидели красоту Дафниса. Женщины же радовались с Клеаристой, что сразу и сына с собой привезла и невестку. Хлоя поразила их своей красотой: весь город пришёл в смятение из-за юноши с девушкой, уже сулили им счастливый брак и желали, чтобы Хлоя нашла родителей, достойных её красоты, и многие богатые женщины молились богам, чтобы они были признаны матерями такой красавицы дочки.
Вот какой сон увидел Дионисофан, когда, после долгих размышлений, он заснул. Ему привиделось, будто нимфы просят Эрота, чтобы он устроил, наконец, брак Дафниса с Хлоей, и будто, ослабив свой лук и отложив колчан, он приказал Дионисофану пригласить на пир всех знатнейших граждан Митилены и, когда будет наполнена последняя чаша, тогда показать каждому гостю знаки Хлои, а затем спеть свадебный гимн. Увидев такой сон, услышав такой приказ, Дионисофан, встав утром, велел приготовить пир, ничего не жалея из того, что земля производит, моря, болота и реки. И на пир пригласил виднейших граждан Митилены. Когда же наступила ночь и была наполнена чаша, из коей обычно творят возлияние Гермесу, один из слуг на серебряном блюде принёс знаки и, обходя гостей слева направо, всем их показывал.
Никто не признал их, только Мегакл, возлежавший на верхнем конце стола, - ибо он был стар, - как только их увидел, узнал и воскликнул: "Что я вижу? Что-то с тобой сталось, дочка моя? Неужели и ты - цела или только эти вещи какой-то пастух унёс? Умоляю тебя, Дионисофан, скажи, откуда попали к тебе знаки моей дочки? Не будь завистлив и, найдя Дафниса, дай и мне что-то найти!"
Тогда Дионисофан предложил ему сначала рассказать, как он покинул ребёнка, и Мегакл рассказал: "Я был беден в прежнее время. Всё, что имел, я истратил тогда на устройство празднеств народу, на постройку военных судов. Так было дело, когда дочка у меня родилась. Боясь воспитать её в бедности, я покинул её, украсив этими знаками: ведь я знал, что многие хотя бы и так стать отцами желают. И я покинул ребёнка в пещере нимф, поручив его богиням. Ко мне с той поры что ни день, то богатство плыло, а наследника у меня уже не было. Не пришлось мне стать снова отцом хотя бы другой дочки. А боги, будто смеясь надо мной, по ночам посылали мне сны, возвещая, что снова отцом меня сделает овца".
Дионисофан вскрикнул, ещё громче Мегакла, вскочил с ложа и ввёл сюда Хлою в чудесном наряде. И сказал: "Это дитя ты покинул, Мегакл! Эту девушку промыслом богинь вскормила тебе овца, как коза вскормила мне Дафниса. Возьми же себе свои знаки и дочь. А взяв, отдай её в жёны Дафнису. Обоих мы покинули, обоих мы нашли, об обоих заботились Пан и нимфы с Эротом".
Мегакл одобрил его речи, послал за своей женой Родой и прижал к груди Хлою. Ночевать они остались здесь - Дафнис поклялся, что теперь уже он ни с кем не отпустит Хлою, даже с её отцом.
С наступлением дня они, договорившись между собой, вернулись в деревню: очень уж об этом просили Дафнис и Хлоя - они не могли вынести жизни в городе. И их родители решили устроить им пастушью свадьбу. Прибыв к Ламону, они привели Дриаса к Мегаклу, а Роду познакомили с Напой и стали готовиться к празднеству. И здесь отец поручил Хлою нимфам, и в числе многих других приношений он посвятил им её знаки, а Дриасу добавил, чего ему не хватало до десяти тысяч драхм.
Погода стояла чудесная, и Дионисофан велел устроить ложа для пира из листвы тут же, перед пещерой, и, пригласив на пир окрестных поселян, угостил их. Были тут Ламон и Миртала, Дриас и Напа, родные Доркона, Филет и его сыновья, Хромис и Ликэнион. Был тут даже и Лампис, получивший прощение. И всё было здесь так, как бывает на подобных пирах, по-простому, по-деревенскому.
Один пел, как поют жнецы, другой отпускал шутки, словно давил виноград на точилах. Филет играл на свирели, Лампис на флейте, Дриас с Ламоном плясали, Дафнис и Хлоя целовались, а козы паслись рядом, словно и они принимали участие в празднестве. Городским гостям это не очень-то нравилось, зато Дафнис иных коз звал по имени, давал им ветки и, схватив за рога, целовал.
И так они проводили время не только в тот день, - большую часть своей жизни они прожили по-пастушески: чтили богов - нимф, Пана и Эрота, приобрели большие стада овец и коз и самой вкусной пищей считали плоды с молоком. Когда родился у них сын, они дали его вскормить козе, а когда родилась дочь, они подложили её к сосцам овцы. И сына они назвали Филопеменом, а дочку Агелой. Так они и прожили по-пастушески до старости, пещеру украсили, картины поставили там и воздвигли алтарь в честь Эрота Пастыря, а для Пана устроили жилище в храме и назвали тот храм храмом Пана Воителя.
Но всё это они устроили и такие названия дали после. А в тот день, с наступлением сумерек, все их проводили до брачной комнаты, на свирелях, на флейтах играя, неся перед ними факела. Когда же провожатые к дверям приблизились, они запели голосами скрипучими, грубыми, будто вилами землю дробили, а не брачную песнь пели.
А Дафнис и Хлоя легли на ложе нагие, друг друга обняли, целовались и бессонную ночь провели, - меньше спали, чем - совы. И Дафнис всё совершил, чему научила его Ликэнион. И лишь тогда впервые поняла Хлоя, что всё, чем они в лесу занимались, были лишь пастушьи шутки.
1