Дэвид на нее посмотрел. Сидит, смотрит прямо, сквозь лобовое стекло, как будто там есть что-то интересное. Нет, ничего, особенного, кузов «фиата».
Шутим, значит. Это хорошо.
— Не буду пугать вас, позориться не придется. К тому времени, как мы туда доберемся — если доберемся, — он кинул раздраженный взгляд на «фиат», как будто именно тот был виноват в пробке, — мой будущий партнер уже должен закончить очередную партию. Мы выпьем зеленого чаю в лобби-баре.
— Хорошо.
Удивительно немногословна. Прежде Дэвиду попадались секретарши, которые щебетаЛи, как птички, а эта молчунья. Слова приходится вытягивать клещами, как будто он инквизитор, а она грешница на дыбе. Бр-р, ну и сравнения, что только не приходит в голову в преддверии созерцания аккуратных полей для гольфа!
— У вас разве нет брата, который занимался бы каким-нибудь… ну, мужским спортом?
— Нет, я единственный ребенок.
Из анкеты, принесенной Джоан, Дэвид знал, что мисс Уильямс не замужем и у нее нет детей. Про других родственников в анкете не упоминалось.
— Родители балуют?
— Только мама. Отца нет.
Это может означать что угодно — от «мы его никогда не знали» до «героически погиб во Вьетнаме». Рано лезть в чужую душу и препарировать этот вопрос. Дэвид решил, что долг платежом красен.
— А меня всегда баловали. Хотя есть еще сестра, Лили, она младшая. Вот у кого шоколадная жизнь! — Он протяжно вздохнул, делая вид, что завидует. — Она не дурочка, но ужасно легкомысленная. Просто кошмарно. А вы не легкомысленная, Кайли?
— Нет.
Чудесно. Просто прелестно. Вот и поговорили. Машины впереди стронулись с места, и Дэвид повернул налево, где уже не было такой пробки.
Надо как-то с этим разобраться, подумал он. Если она будет так односложно ему отвечать, далеко они не уйдут. Дэвид предпочитал наполовину дружескую, наполовину рабочую атмосферу в том, что касалось секретарши. Он терпеть не мог платиновых блондинок с большой грудью (большая грудь — это хорошо, а отсутствие намека на мозг — не очень), которые служили исключительно для украшения приемной. Украшения у «Тиффани», а в «Лаванде» ему нужен единомышленник. Дэвид любил превращать людей в единомышленников. Чувствуешь себя Пигмалионом.
Не то чтобы он потом ими пользовался, нет. Просто так приятнее.
Не прозвучит ли его предложение непристойно? А, попробуем.
— Что вы делаете в уик-энд, Кайли?
— Проведу его с мамой.
— Несомненно, достойно. Я хочу предложить вам кое-что. Не желаете ли съездить со мной за город? Я отправляюсь к родителям и был бы рад вашей компании. Предупреждая все возражения, скажу: это деловая поездка. Из Франции приезжает мой дядя Арнольд, он работает там уже несколько лет, и родители хотят, чтобы я непременно был. А я хотел поработать и уже собирался вас просить заехать в офис на пару часов на выходных. Но можно взять работу и вас с собой и убить даже не двух, а трех зайцев. Работа будет сделана, свежий воздух поглощен, родители довольны. Хотите, мы возьмем вашу маму?
Это ее должно успокоить.
Кайли бледно улыбнулась.
— Мама не поедет. Я не знаю, Дэвид. Это все… стремительно.
— Что стремительно — наше деловое знакомство? Ну конечно, я хочу вас знать. Я привык быть откровенным, Кайли. Никаких сексуальных домогательств с моей стороны не будет, можете не ожидать проблем. Родители привыкли к таким вещам. Они сами, бывает, таскают сослуживцев к нам на ранчо.
— Целое ранчо? — вздохнула Кайли.
— А, отец его так зовет. Похоже, да. Во всяком случае, лошади там точно есть — их можно найти, если не заблудишься. — Он вписался в очередной поворот. — Так что?
— Я могу, но не на целый уик-энд. Предпочитаю не оставлять маму надолго одну.
Мамина дочка. Что за прелесть.
— Хорошо, я отвезу вас обратно в Нью-Йорк утром в воскресенье. Рано утром. Если все еще сомневаетесь насчет моих благих намерений, можете позвонить Дейзи и спросить ее, сколько раз она бывала у меня в гостях. Не имею привычки обижать девушек. Сверхурочная работа, разумеется, будет оплачена.
— Тогда ладно, — кивнула Кайли.
Ладно, подумал Дэвид, вот и хорошо, что ладно. В субботу он ее разговорит. Хотя бы немного.
8
Глэдис обрадовалась, когда Кайли сказала, что едет в субботу на ранчо к родителям своего начальника:
— Вот и хорошо! Развлечешься!
— А ты не будешь скучать?
— Не буду! — Глэдис вся сияла. — Ко мне собралась на все выходные Дженис. — Так звали ее самую близкую подругу. — Может, пройдемся до парка.
— Разве Дженис не присматривает за внуками?
— Внуки вместе с родителями улетают на острова на неделю. Купили горящую путевку. А Дженис хоть отдохнет немного.
Да, подумала Кайли, дети и внуки — это прекрасно, только даже от них иногда нужно отдыхать.
— Можешь возвращаться и попозже, не стоит гонять твоего мистера Элсона прямо с утра.
— Хорошо, мам. Ты точно справишься?
— Конечно, — железным голосом заявила Глэдис и тут же виновато улыбнулась.
Она все-таки сильная, ее мама. Не показывает, что ей тяжело и как она боится. Делает вид, что все хорошо, и верит, что все будет хорошо. Кайли обняла Глэдис.
— Я так тебя люблю, мамочка!
— Доченька, я тоже тебя люблю!
Джону Кайли звонить пока не стала, хотя у нее и появилось немного информации для него. Пусть. Сделаем вид, что ничего пока нет. Рано или поздно придется отдавать долг, но лучше позже, чем раньше. И главное — не думать об этом в уик-энд. Просто не думать.
Кайли собиралась тщательно, как не делала уже давно. Да и куда ей было ездить? Но на родителей Дэвида нужно произвести хорошее впечатление. И на самого Дэвида… наверное.
А глаза у него синие.
Это Кайли выяснила во время того самого обеда в гольф-клубе, где подавали зеленый чай, вкусные салаты и было много-много деловой болтовни, которую она записывала на диктофон. В этой болтовне содержалась та самая порция информации для Джона, о которой Кайли предпочла временно позабыть. Она записывала разговор, а сама нет-нет да и кидала взгляд на мистера Элсона и, когда он повернулся к широкому панорамному окну, из которого щедро изливалось солнце, увидела наконец, что глаза у него синие — того драгоценного оттенка, что отличает хорошие сапфиры.
Кайли видела сапфиры только на картинках и на витринах ювелирных магазинов. Но помнила, как это выглядит, потому что все женщины помнят такие вещи.
Дэвид заехал за нею рано утром в субботу — еще магазинчики не открылись, да и рассвет только-только смазал солнечными лучами крыши домов. На уик-энд обещали хорошую погоду, и это радовало Кайли: если уж едешь за город, обидно, когда идет дождь.
— Вы выглядите по-другому, — заметил Дэвид, когда она, поставив небольшую сумку с вещами в багажник «ягуара», села в машину.
— Мне следовало одеться так, как в офис? Но я подумала, что если мы едем на ранчо…
— Все в порядке! Эго был комплимент, а не упрек!
— А. — Кайли расслабилась. Дэвид бросил на нее престранный взгляд, но больше ничего не сказал.
Для путешествия за город Кайли предпочла темно-синие джинсы, старенькие, но крепкие кроссовки (по ним не видно, насколько они старенькие, ну и ладно), яркий коричнево-красно- оранжевый свитер, который связала мама, и короткую курточку. Вполне мило, если смотреть на себя в зеркало. И, наверное, довольно простенько, если смотреть глазами Дэвида Элсона.
В офисе Кайли носила деловой костюм — не то чтобы дресс-код был строгим, но она так привыкла. Работа есть работа.
В машине Дэвида пахло хвойным освежителем и чуть-чуть одеколоном Элсона, приятным, цитрусовым. Кайли давно не попадала на полностью мужскую территорию и поэтому слегка нервничала. Даже в первый раз, когда села в «ягуар», так не нервничала. Тогда они вроде как ехали по делу и некогда было отвлекаться на эти запахи, эту кожаную обивку салона, эти дорогие часы, поблескивавшие на руке Дэвида. Он почему-то носил их на правой руке, и краешком глаза Кайли все время видела на них золотистый отблеск, когда руки Дэвида лежали на руле.