— Тебя порекомендуют.
— Кто? Что за загадки, Джон?
Он вздохнул и откинулся на спинку стула.
— Слушай, мы друг друга знаем много лет, так что не буду ходить вокруг да около, к тому же у тебя всего полчаса. Тебе нужна работа, а мне информация. Устроишься, осмотришься, потом подбросишь мне немного сведений, что там у них идет да как. Какие сделки заключаются, о чем говорят на совещаниях… В сейфах шарить не придется, не бойся. Ничего незаконного.
— Джон, — пробормотала Кайли, — но это уже незаконно.
Она сидела и смотрела на его чугь раскосые глаза, на морщинку у верхней губы, на волосы, аккуратно зачесанные назад. Привычный, знакомый до последней черточки Джон. Друг до гроба.
— Это называется промышленный шпионаж! — продолжила Кайли уже более напористо.
— Тише! — зашипел на нее Джон и замахал руками, как ветряная мельница крыльями — на Дон Кихота. — Не кричи на все кафе. Ну шпионаж. Но мне это правда нужно. Меня сделали топ-менеджером, и если я притоплю «Лаванду», то погладят по голове. Они уводят сделки у нас из-под носа. Хочу отплатить им той же монетой.
— Джон, это действительно незаконно.
— Ну и что? Капельку незаконно, только и всего. Подумаешь, сболтнула в разговоре приятелю, о чем трепались начальники на брифинге!
— Ты представляешь, что со мной сделают, если узнают?
— Никто ничего не узнает. К тому же я не прошу тебя заниматься этим вечно. Так, пара сделок, и этого хватит.
— Джон…
— Кайли, тут думать нечего. Или соглашайся, или нет. К тому же зарплата там хорошая.
Он назвал сумму.
Да, но…
— Подумай о матери, — сказал Джон жестко, глядя ей в глаза.
Да, он прав, черт побери. Подумай о матери, Кайли Уильямс. О матери, у которой очень больное сердце. О матери, за которую ты жизнь отдашь, не только шпионажем займешься. Операцию нужно провести чем скорее, тем лучше. Мама говорила, что может в каждую минуту найтись подходящий донор… Она и в платной программе состояла, на всякий случай. На всякий. На такой вот.
Кайли покачала головой.
— Мне надо подумать. До утра.
— Ладно, — кивнул Джон, — до утра. Но не затягивай.
— Куда мне затягивать, зачем? — усмехнулась Кайли и встала. — Я пойду, пожалуй.
— Эй, ты пиво не допила.
— И хорошо. Для таких решений нужна трезвая голова.
Она шла домой медленно, переходя из одного освещенного отрезка улицы в другой. Фонари светили тускло — видать, чтобы добавить еще переживаний к осенней депрессии.
Джон прав, выхода у меня нет, думала Кайли. Какой тут выход? Изложенное быстро и четко, и так легко, предложение старого приятеля ужасало. И вместе с тем… вместе с тем, Джон сказал: шарить в сейфах не придется. Просто пересказать несколько разговоров… И все равно это кошмар.
Кайли гордилась тем, что всегда поступала честно. Не обманывала, не придумывала преступных схем, вообще была паинькой. Может, это ее и подводит в жизни. Может, если бы она была оборотистой, как Джон Ходжез, то давно сделала бы карьеру и не думала, где взять денег на мамино лечение, на выплату кредита, на новые ботинки… А сейчас придется думать. И решать — поступить нехорошо и спасти матери жизнь, или…
Да какие «или». Зарплата, озвученная Джоном, весьма велика. Такую не получишь без рекомендации. Испытательные сроки, все понятно. А здесь… Предложение на самом деле выгодное, по всем аспектам, кроме морального.
Кайли до смерти не хотелось обманывать.
Да и, как всегда, встает проблема — она не умеет писать про себя, не умеет рекламировать. Резюме не то чтобы впечатляющее. Вопросы денег ее убивали, так как это совершенно не женское занятие — их добывать. Тупик какой-то или круговорот.
Она вошла в дом, закрыла дверь, сняла куртку и ботинки, прислушалась: мать явно спит. Хорошо.
Кайли вернулась на кухню и уставилась в экран ноутбука.
В детстве она хотела поскорее вырасти и стать взрослой, получить Барби на Новый год, в отрочестве — купить туфли на платформе, пойти на концерт рок-звезды, влюбиться, в юношестве — влюбиться взаимно, сделать волосы кудряшками, стать рок-звездой. Потом закрутилось: окончить семестр без плохих оценок, получить диплом, найти работу, получать больше, ходить на фитнес, купить зимние сапоги, встречаться с подходящим мужчиной, купить пальто, сделать прическу, не убить начальника, сменить работу, купить хлебопечку, вышивать по вечерам, сходить в бар с Ширли… Кайли всегда чего- то желала. Сейчас ничего не хотелось, кроме одного: сделать так, чтобы мама выздоровела.
День за днем пролетали как мгновение, не успела опомниться — уже ночь и опять пора спать. А жить когда?
В последнее время она плохо понимала, что происходит вокруг нее и что вообще происходит с ней, где она находится. Хотелось остановиться и оглядеться, чтобы понять.
Иногда Кайли физически чувствовала, что нужно что-то очень хорошее, чтобы снова начать двигаться, радоваться, верить в себя. Какой-то мощный толчок в спину, стимул. Нет такого. Где взять? Верить, что само свалится, наивно. Стимулы нужно искать самой, и Кайли думала: к чему ей еще стремиться, что ей еще надо, а? Чего она хочет? Кроме жизни мамы. Это понятно. Но она, она сама?
Иногда очень хотелось быть тем приятным, холодным, спокойным голосом в трубке, который готов ответить на все ваши вопросы, улыбнуться, помочь, поблагодарить за звонок. Хотелось быть непробиваемой. Чтобы бы на все вопросы и замечания, упреки, хамство ответом была улыбка, твердый взгляд и никакой дрожи в руках. Но… Кайли так не могла, не умела. И очень, очень хотела научиться. Ей казалось, что тогда она решит свои и мамины проблемы быстрее и легче. Чтобы не прокручивать в голове, как сейчас, момент, в котором, если бы можно было отмотать эту чертову пленку назад, она бы повела себя иначе…
Впрочем, сейчас именно такой момент. Можно повести себя так, как всегда: быть честной и отказаться от предложения Джона, искать работу самостоятельно, пытаться прорваться. Но что Кайли дала эта честность? Ничего особенного, кроме спокойной совести…
Утром, еще до кофе, она отослала Джону SMS: «Я согласна».
4
Самое неприятное было то, что Кайли сразу понравилось в «Лаванде».
Офис фирмы располагался ближе, чем ее предыдущая работа, откуда ей достались приличные рекомендации и ужасной пошлости розовый пуфик. Пуфик Кайли задвинула в самый темный угол дома, а рекомендации приберегла. Впрочем, Джоан Барнс, начальница отдела кадров, на бумажки едва взглянула.
— Мистер Ходжез сказал, что вы квалифицированный работник.
— Да, — сказала Кайли. Она немного стеснялась. Кабинет у Джоан был хороший, без излишеств вроде полосатых красно-зеленых занавесок, да и вся фирма смотрелась образцом респектабельности.
— Ваш стаж работы?
Последовал обычный набор вопросов, после чего Кайли сообщили, что ее берут на испытательный срок. Вот так сразу, после собеседования. Это показалось странным.
— А разве я не должна сначала встретиться с мистером Элсоном? — Так звали вице- президента, у которого ей предстояло работать.
— Скажу вам по секрету, мистеру Эпсону все равно, кто сидит в приемной, — фыркнула Джоан. — К тому же сейчас он в отъезде, а секретарша должна войти в курс дел. Вам не нравится такой расклад?
— Нет, что вы, меня все устраивает, — поспешно сказала Кайли.
Она смотрела на длинную шею Джоан, на ее маленькие ушки с серебряными сережками и чуть капризный изгиб красивых губ и гадала: у Джона с ней роман или нет? Скорее всего, да, иначе с чего бы ей брать на работу Кайли. А если роман — то по любви или по производственной необходимости?
Кайли никогда не идеализировала Джона. Он умел пользоваться людьми.
Ею же пользуется…
Для нее дружба была возможна, только если есть понимание позиций друг друга в жизненно важных вопросах. Для нее дружба — это когда можно сказать что думаешь, а не молчать, делая вид, что все понимаешь, со всем соглашаешься и поддерживаешь даже в тех вопросах, в которых ты занимаешь четко противоположную позицию. Она не считала, что такая ложь есть выражение дружеских чувств.