Сэнди вернулась в гостиницу, оставив Криса Раскина с агентом по связям разбираться, как они намерены обращаться с волной паблисити, которая, несомненно, уже готова на них накатить. Ей надо побыть одной, чтобы осуществить дальнейшее, то, о чем она даже не упомянула Крису.
У себя в номере Сэнди села за ноутбук и написала письмо, потом разослала его по электронной почте Майклу, Тому, Алану Дэю, Крису Раскину, Зельде Фрей и подруге Несте. «После интервью, которое я только что дала в прямом эфире, — написала она, — моя жизнь находится в опасности. Поэтому я исчезаю на некоторое время и буду там, где никто не догадается меня искать. Пожалуйста, не волнуйтесь. Я буду продолжать следить за новостями, и когда станет безопасно, вернусь». А в письме к Тому Сэнди добавила: «Не знаю, не подвергла ли я тебя еще большей опасности, но я молюсь, чтобы это заставило колумбийские и американские власти остановить убийства детей и удержать тебя от мести».
Сэнди закончила, упаковала ноутбук и оставила его вместе с другими вещами в камере хранения гостиницы, взяла такси и поехала в аэропорт. К девяти часам вечера ее уже не было на американской земле.
Эллен пережила следующие двадцать четыре часа и двадцать четыре часа после них. Она лежала в отделении интенсивной терапии, опутанная трубочками и проводами настолько плотно, что к ней было трудно подступиться. Она все еще не пришла в сознание, и хотя по-прежнему не было никакой гарантии, но появилась надежда, что она выкарабкается. За эту надежду Майкл и цеплялся так же упорно и отчаянно, как она цеплялась за жизнь.
Он сидел подле нее час за часом, держал за руку, смотрел сквозь провода и трубки на ее бледное, в синяках и свеженаложенных швах, лицо. Ее грудь поднималась и опадала с помощью специального аппарата; на полу, у ног Майкла, стояло еще одно устройство, соединенное с ее телом где-то под ребрами, и там булькали пузырьки воздуха. В нос вставлена трубочка для воздуха. К рукам подведены капельницы для внутривенного вливания, а к груди прикреплены датчики, идущие к множеству мониторов.
Он говорил с ней тихо, настойчиво и с любовью. Иногда он шутил, иногда убеждал, настаивал, иногда плакал. Он говорил ей, как ему жаль, что он причинил ей столько страданий, он признавался, что не оказался тем мужчиной, который ее достоин, когда она впервые сказала ему о ребенке. Он винил себя в бессмысленной гордыне и идиотизме, не позволявшим ему поверить, что младенец его. Но поскольку Майкл знал, что для нее нет ничего важнее их сына, он потратил много часов, размышляя о маленьком мошеннике, лежащем под специальным колпаком. Медсестры говорили, что его развитие идет семимильными шагами, но Майклу все еще не разрешали подержать его. Доктор сказал, что как только младенца вынут из-под колпака, он сможет взять его на руки и почувствовать себя настоящим отцом.
Майкл составил длинный список имен, он спрашивал Эллен, какое ей нравится, но пока ответа не получил. Он ругал себя за то, что из него вышел никчемный муж, он даже не может придумать имя сыну, которое жена одобрила бы. Майкл говорил ей, что он очень надеется, что они не поссорятся из-за этого. В списке есть несколько имен, вполне подходящих для парня.
На третий день доктор объявил, что Эллен вполне готова дышать самостоятельно. Поскольку она так и не пришла в сознание, пришлось оставить пластмассовую трубку, ведущую к легким. Она могла все еще дышать с ее помощью, но доктор рекомендовал отключить прибор.
Когда наступил этот момент, в крошечную палату, набитую аппаратурой и освещенную странным зеленоватым светом, набились врачи и медсестры, и напряжение достигло такой силы, словно вот-вот могло что-то взорваться. Они разрешили Майклу остаться, и он, заледенев от ужаса, наблюдал, как врач в последний раз проверил дыхание Эллен и положил руку на выключатель. Он еще раз оглянулся на Эллен и спокойно отключил прибор. Все ждали, тишина повисла в комнате. Волны на экране, показывавшем работу сердца, становились беспорядочными. Майкл запаниковал и уже сам собрался нажать на выключатель, но врач схватил его за руку и кивнул на Эллен. Слабо, очень слабо ее грудь поднималась и опускалась. Она дышала сама.
Слезы полились из глаз, и Майклу вдруг стало смешно — все пожимали ему руку, поздравляли его, ведь они не могли поздравить Эллен, хотя так гордились ею. Когда все ушли, он снова сел рядом с ней и, наклонясь, сообщил, как сильно любит ее.
Глава 23
Деревня находилась в двух сотнях километров от Боготы, в глубине долины, надежно отрезанной от мира. Сквозь маленькое пыльное оконце Чамберс наблюдал за площадью. Деревья и кусты магнолий бросали тень на раскаленные выщербленные тротуары и на полуразрушенные дома. Днем местные торговцы открывали свои лавочки. Он видел, как продавец лотерейных билетов взял кофе и мороженое в тусклом, отделанном винилом кафе близ церкви. Потом его взгляд остановился на пустых телегах на обочине. Он увидел бродягу, спавшего на скамье. Громкоголосые птицы, взмахивая крыльями, толпились возле сточной канавы, куда толстомясая бабища выбрасывала остатки еды.