Весь этот утомительно долгий день мастер Тан смотрел на своего бывшего ученика и не узнавал его. Кирим сбросил ненужную больше маску человека, как змея - старую кожу. То, как он бесшумно шел сквозь лес – легкой походкой крадущегося хищника, как оборачивался, перетекая из одного положения тела в другое, как наклонял голову, прислушиваясь, как подрагивали его узкие ноздри, улавливавшие недоступные Джирану запахи – все это просто кричало, что Кирим – не человек. Казалось, он даже голову держал по-другому. Словно сбросил с плеч тяжелый груз.
Только тогда до Джирана дошло, сколько усилий Суон тратил изо дня в день в имении, чтобы не выдать себя. Шутка ли - изменить в себе все, вплоть до пластики движений!
Уже в сумерках Дайлети несколько замедлил темп, а вскоре и вовсе остановился и уткнулся лбом в прохладный ствол молоденького деревца.
- Ты в порядке? – спросил Хиарам ученика, снимая с пояса флягу. За день он несколько раз предлагал Суону воду, но тот каждый раз отказывался. Теперь же флягу взял, сделал глоток, и прополоскал рот. Пить опять не стал.
- Просто устал. С непривычки Слияние дается тяжело. Наверное, я слишком долго был человеком…. Давайте поищем место для ночлега, - предложил Суон. Джиран спорить не стал, потому что первый раз за все время знакомства с Киримом слышал от него такие слова. В имении Дайлети ни разу не позволил себе пожаловаться на боль или усталость.
Джиран гадал, за что могли изгнать молодого Дайлети, благодаря наследию своего отца столь на многое способного. Мастер Тан думал, что знает Кирима. И не чувствовал тьмы в его душе. Мрак в ее закоулках видел, а подлинной тьмы – нет. Иначе бы не стал учить. Он вспоминал лицо Острозубого, когда тот слизывал кровь Кирима с ножа. И самого Суона в момент последнего удара, унесшего жизнь бойца Лорда Крида. Мастер видел между ними разницу. Знал, что Кирим таким, как Острозубый, никогда не станет. Не перешагнет черту.
За что же его изгнали? Что заставило Старейших обречь дитя своего народа на такие страдания? Они ведь не только обрезали его связи с родными, лишив возможности обратиться за помощью и поддержкой! Не только запретили появляться на Дай-Санай! Они стерли Кириму память о самом преступлении, которое стало причиной изгнания, вынудив его изо дня в день задаваться вопросом: «Что я сделал не так?» Дайлети верили, что каждый из них повторяет жизненные уроки до тех пор, пока не научится поступать правильно. У кого-то получается сделать верный выбор с первого раза, а кто-то оступается. Иногда так сильно, что за этим следует наказание: поиск искупления за преступление, которого не помнишь. Наугад. Вслепую. В каждой сложной жизненной ситуации задумываясь, не упускаешь ли ты шанс вернуться домой.
У многих ли получалось вспомнить и исправить свою ошибку? Или все изгнанники гибли под гнетом сомнений и угрызений совести? Справится ли Кирим с демонами, что терзали его? Найдет ли дорогу к себе и домой? Или сломается? Не потому ли те существа, о которых рассказывал Дайлети, хотели, чтобы он оказался на Сидарусе? Если он прав, и, действительно, нужен Ангелам для исполнения какой-то конкретной миссии, то логичным будет предположить, что с сильным и уверенным в себе Киримом им будет сложно договориться. Он не позволит собой манипулировать, не поддастся давлению, не поведется на посулы.
Но такие места, как Сидарус, ломают людей. Вытаскивают на свет их темные стороны. Не на это ли был расчет? И не потому ли Кирим, все прекрасно понимавший, так старался сохранить в себе то человеческое, что ему было дано? Джиран искренне желал своему ученику пройти через все, не потеряв себя.
Вскоре Дайлети привел их к огромному дереву, чьи корни сильно выступали из земли, образовывая покрытый мхами и травами свод. Почти что маленькую пещеру. Кирим оставил старого мастера отдыхать и собирать ягоды с лозы, оплетшей корни – сказал, что они съедобные, хотя и выглядят не очень привлекательно. А сам пошел за водой и за стеблями травы, чтобы укрыть пол в их импровизированном пристанище на эту ночь. Бесстрашная Ши, не побоявшись гнева Мэйдина, упаковала в рюкзак, тайком купленный в городе, и одеяла, и провизию, и сменную одежду, и даже посуду. Хиарам перебирал вещи, доставая то, что может пригодиться прямо сейчас, и мысленно благодарил подругу, обещая себе, что однажды они с Киримом вернуться в имение, на этот раз, что освободить всех. Сейчас это не казалось невозможным, а просто превратилось в отдаленную перспективу. Где-то еще дальше маячило возвращение домой. Раньше Джирану было страшно об этом мечтать, и он никогда не представлял себе, как вернется на Ззурок, пройдет по парящим плитам к порогу своего дома и постучится в дверь. Теперь не думать об этом стало чрезвычайно сложно.