Практически сразу же, как катер пересек линию тропопаузы, Суон с трудом оторвал распластанную по подлокотнику кресла руку и коснулся кнопки экстренного открытия фонаря и разблокировки ремней. Пилота тотчас же выбросило из кабины.
Ледяной холод верхних слоев тропосферы пронзил его тело миллиардом игл. Казалось, что некоторые из них дотянулись до самого сердца, остановив его биение. Дышать было нечем – ни о каком синтезе кислорода и речи быть не могло – все силы и весь Дар уходили на стабилизацию давления. Скорость падения была такой высокой, что Кириму казалось, что у него мясо слезет с костей – кожи он давно уже не чувствовал.
А затем был рывок – как при открытии парашюта. Кто-то из Ловцов подхватил Суона гравилучом, начав затем плавно и медленно опускать его до приемлемой высоты. Кирим был ему безмерно благодарен за это, потому что получил несколько драгоценных мгновений, необходимых для регенерации.
А потом Дайлети выхватил два бластера, которые благодаря надежной конструкции креплений, предложенной Стонком, пережили падение гораздо лучше Единого с Природой. Он выстрелил. А так как на меткость никогда не жаловался, удерживавший его луч моментально исчез. Доли мгновения Кириму не хватило, чтобы измениться. Второй Ловец держал его на прицеле, и, как только увидел, что жертва собирается улизнуть, нажал на гашетку.
Время для Суона застыло. Он отчетливо увидел каждый пучок энергии, что устремились к его телу и в трех местах прошили его насквозь. Понял, что ни в голову, ни в сердце ни один из них не попал, но решить, хорошо это или плохо, не успел: рухнул спиной на лесистый склон. Верхние гибкие ветви плетьми хлестнули тело. Потом пришел черед нижних, и Кирим услышал хруст своего позвоночника. А затем острый сук низкого кустарника довершил начатое его собратом, прошив уже бесчувственное тело насквозь.
Дайлети думал, что возвращаться в реальность будет чертовски больно, но ошибался. Он просто-напросто ничего не чувствовал ниже седьмого шейного позвонка. «Самые скверные повреждения, с которыми ты можешь столкнуться в своей жизни – это травмы головного мозга и позвоночника», - вспомнил Кирим наставления Кая. – «А также посторонний предмет, застрявший в ране. Потому что он может помешать Изменению. Особенно пока ты юн и неопытен». Суон полагал, что в последнее время набрался достаточно опыта, но правда жизни оказалась очень горькой. Сук - не маленькая девятиграммовая пуля. И не отдельный предмет, а часть чего-то большего. Гораздо большего.
Единый с Природой не мог бросить тело в Изменение.
С трудом оторвав взгляд от окровавленного сука, торчащего немного правее солнечного сплетения, Кирим провалился в Слияние, пытаясь хотя бы определить свое местоположение и прикинуть, что делать дальше, но вместо этого ощутил знакомое присутствие. С севера приближались Ловцы. А с востока…. Шаги и треск веток раздавались уже совсем близко. Сильная рука отодвинула ветку с пути, и из-за дерева вышел Рейн: грязный, небритый, с лихорадочно блестящими глазами.
Кирим мысленно застонал и бросил все силы на регенерацию, хотя и понимал, что непоправимо опаздывает. Опять.
Рейн встал над ним и нехорошо ухмыльнулся.
- Что, Дайлети? Допрыгался? Слышишь шаги?
Шахтер помолчал немного, давая Кириму возможность на слух определить, как близко находились Ловцы.
- Конечно же, ты слышишь, тварь! У тебя же такой острый слух! И я уверен, что ты даже знаешь, кто там идет! Давай подождем Охотников вместе!
Его пальцы поигрывали рукоятью ножа, висевшего на поясе.
- Я долго тебя караулил, и теперь полюбуюсь на то, как Ловцы посадят тебя в клетку, где тебе самое место! А потом с удовольствием провожу их до Базы!
- Ты с ума сошел! – прохрипел Кирим. Он все еще не мог пошевелиться. И дышать получалось через раз. – Там же Зара! И твоя сестра!
- Шлюха и предательница? – переспросил Рейн. – Пусть сдохнут вместе со всеми, кто тебя пригрел, нелюдь!
И тогда Кирим нарушил один из главнейших запретов Дайлети.
- Храз’зарр! – «Умри!» - приказал он Рейну, вложив в одно единственное слово всю силу Голоса, которая была дана ему от Природы, и которую он унаследовал от отца.
Шахтер снял с пояса нож и, глядя на него огромными от ужаса глазами, трижды всадил лезвие себе в грудь. Его безжизненное тело рухнуло в метре от Кирима, позволив тому в подробностях рассмотреть стекленеющие глаза конфедерата. И ужаснуться содеянному.
Все оставшееся до появления Ловцов время Дайлети потратил на то, чего никогда раньше в жизни не делал. Он молился. Он просил Создателя о прощении за то, что только что совершил. О времени для тех, кто остался на Базе. И о силе для себя – выдержать все то, что ему предстояло в самом ближайшем будущем. Об избавлении не молил – знал, что бесполезно.