Припечатав последнюю пригоршню Кириму в район поясницы, Мэйдин, пошатываясь, встал, не говоря ни слова, пихнул Джирану в руки баночку с ранозаживляющей мазью и покинул хижину, оставив после себя запах перегара и крови.
Мастер Тан закрыл за ним дверь и повернулся к ученику. Тот пытался зубами растянуть кожаную петлю на запястьях. Получалось у него плохо, он задыхался, и его трясло от боли и бессильной злости. Джиран помог ему освободиться, встать на ноги и добрести до ванной, где мальчишка, стоя на коленях - ноги его не держали - еще долго корчился под холодными струями, пока вода не промыла горящие от соли раны.
- Если он… еще раз… ко мне…. прикоснется,… я его убью!
Кирима затряхивало так, что он едва мог говорить. Джиран тыльной стороной ладони коснулся его лба и сокрушенно покачал головой:
- У тебя опять жар, мальчик! И ты бредишь! Убьешь хозяина – и снова окажешься на костре! Скажи, разве дома никто не станет плакать о тебе?
Перед глазами Принца Семи Миров встала Росана: Королева зябко куталась в любимую шаль, опираясь на перила балкона, и смотрела вдаль, на безбрежную гладь океана. В ее глазах стояли слезы, а губы шептали: «Где ты, Кирим? Где ты?» Суон невольно прикоснулся к правой руке, где под кожей прятался Символ. На таком расстоянии от Мирралина он был совершенно бесполезен.
Кирим позволил наставнику уложить себя в постель и заново обработать спину. Тот ругался сквозь зубы на двух своих учеников, что совместными стараниями свели на нет все его усилия, привести Суона в более или менее приличный вид. Но когда мальчишка увидел в руках Джирана злополучную мазь, то вскинулся и запротестовал:
- Нет, учитель! Не надо! Пусть…
Мастер Тан безжалостно ткнул его лицом в подушку.
- Хотя бы из-за таких мелочей не нарывайся на неприятности! – разозлился он. – Хочешь, чтобы Мэйдин собственноручно тебе спину намазал?! Он может, уверяю тебя!
Суон обреченно затих, а через несколько минут уже спал. А Джиран сидел на высоком табурете, смотрел на него и вспоминал дикое беснующееся пламя, в котором десять лет назад медленно умирал капитан пассажирского лайнера «Сения», не желавший подчиняться установленным работорговцами правилам. Дров на орбитальной станции, разумеется, не было, и капитана захваченного судна просто привязали к опорной колонне в доке и облили горючим. Мастеру Тан казалось, что он все еще слышит крики и чувствует вонь горелой плоти, а его собственные плечи сжимают сильные руки тогда еще живого сына, и родной до боли голос шепчет ему: «Ты ничем ему не поможешь, если умрешь с ним рядом, отец!»
Когда под ударами плети корчился Кинт, отказавшийся обучать Цепных Псов искусству Тан, Джиран предпочел умереть рядом с сыном. Но ему не дали…. А через две недели на станции появился Мэйдин и купил избитого, изможденного старика, разглядев в нем известного мастера Южной школы Тан с Ззурока. Обучать бойцов для Состязания Джиран тоже поначалу не хотел, но потом увидел, как молоденький неопытный мальчик гибнет в первой же локации Лабиринта, и передумал. Первый его ученик свалился в расплавленный металл, не заметив ловушки. Второй погиб в финале Состязания, столкнувшись с гораздо более сильным соперником. Следующие семь побеждали. На глазах у всех зрителей их контрольные чипы извлекали и уничтожали, разрешая идти, куда глаза глядят. Четверо остались в имении телохранителями Лорда Мэйдина. Еще трое ушли в город, и Джиран больше ничего о них не слышал. Но, по крайней мере, он мог успокоить свою совесть тем, что сделал для семерых мальчиков все, что смог. Они выжили в Лабиринте и получили свободу. А как они ею распорядились, было их собственным делом.
Во второй раз за эту ночь Кирим проснулся от того, что его наставник ворочался и стонал во сне. Джирану снился кошмар.
- Нет, не трогайте его! – шептал мастер Тан. – Кинт, пожалуйста! Нет!
С криком учитель раскрыл глаза и сел в постели. Когда его глаза привыкли к темноте, он увидел, что Суон сидел на своей узкой койке, держась руками за кромку и неестественно выпрямив спину, и смотрел на него. В полумраке блестели белки его глаз.
- Прости, что разбудил! – проворчал пожилой мастер.
- Ерунда. Всем снятся плохие сны! – ученик повернул голову к окну, пейзаж за которым освещался только светом звезд – спутника у Сидаруса не было.
- Но не все во сне разговаривают, - заметил Хиарам, укладываясь поудобнее. Его ученик, например, даже в бреду не проронил ни слова, что добавляло еще один плюсик к теории Джирана о том, кем тот на самом деле был. Он уставился в потолок и закрыл глаза, надеясь, что кошмар не вернется. Впрочем, надежд на это было мало: хорошие сны ему на Сидарусе принципиально не снились.