Молчание затягивается, но на помощь приходит уверенный голос Антона, который сразу же дает понять, насколько хорошо он меня знает:
— Жень, возвращай госпожу! Срочно! Лана — не случайно оступившаяся наивняшка, поверь мне.
— Да... Согласна, — прерываю тишину я, адресуя ответ им обоим.
Моя «помощница» поднимает на меня глаза...
Черт!
Даже я, когда очень туплю, не могу похвастаться таким раскаянием и искренностью во взгляде!
— Евгения Викторовна, с моей стороны это был верх непрофессионализма.
— Она с оформленным заявлением? Нет? — уточняет Антон и, правильно расшифровав мое молчание, добавляет: — Значит, не хочет рисковать. Прикинула, что в своем состоянии ты запросто его подмахнешь. Заставь ее понервничать, детка.
— Именно он, Лана. И мне совершенно непонятно, почему у меня на столе до сих пор нет твоего заявления.
Взгляд идеально подведенных глаз мгновенно холодеет.
— Никаких проблем, Евгения Викторовна. Через пять минут я вам его предоставлю, но... все же смею надеяться, что моя достаточно успешная работа на вас дает мне шанс пояснить свой поступок?
— Держи паузу и наблюдай за лицом, когда почувствуешь, что она готова сорваться, позволь. Не согласись! ПОЗВОЛЬ! Ты умеешь, Жень. Можешь представить меня, детка, — хмыкает Антон, а я и вправду становлюсь свидетельницей того, как секунда за секундой лицо Ланы становится все напряженней.
Есть!
Ловлю момент и не даю ей соскочить:
— Поясняй, если видишь смысл...
Ни единого движения, а затем Лана отмирает, вновь превращаясь в само раскаяние.
— Сначала о работе...
— Ну, в работе она неплоха, — не может угомониться Тоша.
Контролируемо, но не беззвучно выдыхаю.
— Детка, я объективен, но тебя-то я... люблю.
И эти слова в одно мгновение меняют все вокруг!
Плевать на Лану, Аллу, Игоря с его «Глобал», потому что они не стоят и тысячной доли того, что происходит в моей душе из-за этих нескольких слов.
— ...правильно организованное дело — это пятьдесят процентов успеха, и за это вы точно должны быть благодарны Антону Алексеевичу, — даже в практически безэмоциональной речи Лане не удается скрыть интонацию осуждения. — Я всего лишь следую предложенной им схеме. Любой специалист без труда впишется в эти условия, но все же, учитывая самую жаркую пору в нашем деле, я рассчитываю, что вы позволите мне остаться до тех пор, пока не найдете замену.
— Ей нужно остаться... Вопрос: зачем? — задумчиво вставляет свой комментарий Антон.
— Лана, это больше похоже на просьбу, чем на объяснение, — пытаюсь изобразить из себя я крутую начальницу.
— Да, простите... Ситуация с «Глобал Класс» — мои еще нереализованные профессиональные амбиции. Перспективы настолько хороши, что я забылась и перенесла выгоды лично для себя полностью на фирму, совершенно не учитывая, что у вас, Евгения Викторовна, могут быть совершенно иные интересы либо же их... отсутствие.
— Жень, в лоб о «Глобал Класс» сейчас нельзя, — успевает перехватить меня Антон до того, как я хочу напрямую узнать, откуда вообще нам на голову свалился этот Игорь. — Это ее вспугнет. Поговорите-ка лучше про меня. Любопытно же... — хитро завершает наставление он.
А у меня автоматом вырывается возмущенное:
— Антон!..
Короткий смешок мне в ухо, а Лана, принимая его имя за вопрос, слегка скривившись, решается на откровенность:
— Это личное... Как наемному работнику, мне в любом случае нельзя было даже косо смотреть в вашу сторону, но я выросла в семье, где мать бросила нас с отцом, когда мне было пять... Простите, Евгения Викторовна, но я ненавижу женские измены! Как профессионал, я была обязана закрыть глаза на то, что не относится к моей работе, но... Антон Алексеевич. Он не заслуживает подобного отношения!
Сведенные к переносице брови, пылающие праведным гневом глаза, поджатые от негодования губы.
Кисти Ланы образуют плотный замок, и по побелевшим костяшкам пальцев я могу только догадываться, с какой силой она их сжимает.