…За столом, ближе к Янову, шла негромкая словесная перекидка. К Фурашову долетали лишь отдельные слова. Янов стоял в задумчивости, опустив веки, будто не слышал всего шума, гула, переговоров в кабинете, и только под бритой верхней губой, чуть вздрагивавшей, — рассеянная улыбка. Но Алексей подумал, что нет, маршал все видит, все слышит, и дрожание губы и еле заметная улыбка выдают его, и, самое важное, ему, кажется, нравится и этот шум, и все, что он слышит.
— Все-таки семь раз отмерь…
— Глядеть вперед!.. Смело, а мы…
— Не-ет, Микитка тот же, а вы — закрыть Америку!
— И Микитка не тот, Михаил Антонович, и не закрыть, а открыть новую Америку! — возвысился над шумом голос Сергеева. — Позвольте мне, товарищ маршал?
И по тому, с каким интересом из-под вскинувшихся бровей Янов взглянул на Сергеева, Алексей понял — с выводом не ошибся: маршал все слышал, все видел.
— Спор у нас и понятный, и непонятный. — Сергеев выпрямился над столом. — Понятный потому, что он подтверждает лишний раз простую истину — крепко пуповина связывает нас с прошлым. И это естественно. А непонятный потому, что мы проявляем инерцию, а может, а слепоту. В этом таится серьезная опасность — не видеть перспективу, не смотреть в будущее: можно опростоволоситься. Понять это нам следует так же, как и то, что ракетное оружие и зенитная артиллерия — не один и тот же Микитка. Далеко не тот, дорогой Михаил Антонович! И не видеть разницы — значит или заблуждаться, или не хотеть видеть, не желать… Что тут на самом деле, — Сергеев покосился на Василина, кирпично-багрового, надутого, — вам лучше знать!
— Я бы просил не забываться! — проворчал Василин.
Янов провел рукой по скобочке волос, пряча за этим жестом пришедшее доброе настроение.
— Давайте уж в рамках, в рамках! — сказал он.
— Согласен, — мягко улыбнулся Сергеев, уловив настроение маршала. — И вот наши предложения. Пока не объединять, дать возможность новому ребенку окрепнуть, набраться сил. А в том, что он будет богатырским, мы не сомневаемся. После же объединить под одним командованием. Но это уже будет другая основа. Не боюсь сказать, основа, где первое место будет принадлежать ракетам, а позднее — пройдут немногие годы — и единственная. В этом уверен. Подробное обоснование — в записке.
Послышались хлопки — четверо или пятеро коротко отшлепали ладонями. Сергеев хотел что-то еще добавить, но его смутили аплодисменты. Он пожал плечами, сел. Напряженно согнувшись, будто под тяжестью, ни на кого не глядя, сидел Танков, уставившись в стол.
Василин процедил сквозь зубы:
— Артисты! Аплодисменты срывать…
Может, немногие обратили внимание на его реплику. Алексей глядел на Танкова, и слова Василина скользнули мимо сознания: он вновь мысленно перенесся к тем, утренним событиям: «Эх, Танков, Танков, трудно тебе…»
Он ощутил на себе взгляды многих сидевших за столом, — почувствовал еще до того, как до него дошел смысл тех слов, какие, оказывается, говорил Янов:
— Повторяю. Хотелось бы услышать мнение тех, кто только что из войск, с полигона… Вы, товарищ Фурашов?
Алексей встал, краснея и теряясь, — что скажет?
Словно угадав его замешательство, Сергеев отозвался:
— Скажет, товарищ маршал! Глас народа — глас божий…
— Мы тут, Георгий Владимирович, не на ассамблее шутников. — Янов улыбался. — Так что давайте серьезно. А то реплики подаете, союзников агитируете.
— А что, товарищ маршал? Честная игра! Правда за нами!
— Правду нашел! — проговорил Василин. — Тоже — Скобелев на белом коне!..
Янов протестующе поднял руку:
— Давайте послушаем… Прошу, товарищ Фурашов!
Пауза оказалась для Алексея спасительной: спокойствие почти вернулось. Ну что ж, он скажет прямо, что думал… Идея о слиянии — о ней только и говорили в последние дни на их этаже во всех, комнатах. Танков бегал взмыленный — готовил Василину справку.
— Не знаю, будет ли это предложением, товарищ маршал… Но новое, по-моему, должно набирать рост свободно, без препятствий — любых, больших и малых. И поэтому… объединять — это вроде оставить карася один на один против щуки… — Понял поздно — хватил через край, за столом оживились — и стушевался: — Извините, кажется, не совсем так…
Посыпались реплики:
— Ого! Видно, рыбак!..
— Понимает, что к чему!..
— Говорил же! — озорно, победно оглядывая всех, воскликнул Сергеев. — Почему — «не так»?! Правильно сказал Фурашов!
Василин, угрюмый, насупившийся, качнулся на стуле: