На самом деле, в комнату с лицом озверевшего маньяка ворвался Джонатан Уилсон, за которым бежал Итон. Вот это команда спасения, однако.
Родительница, сидевшая до этого на корточках рядом со мной, вскочила на ноги, и бросилась к парням, вытащив из кармана брюк какую-то палку. Ну, что за бред? То демоны, то теперь кидается на Джонни с непонятным колом. Что, он ей, вампир, что ли? Кто же накачал ее мозг всей этой чушью?! Однако, надо отдать должное, дралась маменька весьма даже профессионально. Боюсь, против нее один Красавчик не выстоял бы. Похоже, нас с ней готовили одни и те же учителя. Выход из грозившей проблемами ситуации нашел Итон. Он просто поднял с пола кирпич, которым, я так подозреваю, нас с Олли и вырубили, а потом легонько стукнул родительницу по темечку. Легонько, потому что я успела крикнуть: «Осторожно. Это моя мать!»
Александра крякнула от неожиданности, в этот момент занося ногу для удара, который мог отправить Джонни часов на несколько в нокаут, и красиво осела на пол. Настоящая Роза. Даже без сознания валится, словно в кино играет. Ровненько, аккуратненько.
– Душа моя, – перво-наперво, поинтересовался Джонатан, развязывая мои руки,– Это шутка была? Насчет матери? Я не успел особо разглядеть, насколько вы похожи. Как-то не верится, что при первой же встрече она так активно пыталась меня убить.
– Деринг, не думала, что этот момент настанет, но как же сильно я тебя люблю, – с этими словами Оливия, которую Итон уже освободил, бросилась ему на шею и с неимоверным пылом прижалась своими губами к его губам. Это был полноценный и весьма откровенный поцелуй.
Мы с Красавчиком, словно два идиота смотрели, открыв рты, потому что картина выходила удивительная и где-то даже фантастическая. Рыжая, висящая на Деринге. Даже в кошмарных снах такое не могло бы присниться. Вдруг Итон, который стоял лицом к нам и таращил от неожиданности глаза, не до конца осознавая, что сейчас его целует умопомрачительная красотка, резко оттолкнул ее, а потом бросился вперед. Это было так внезапно, что мы даже сначала не поняли, какого черта происходит. Всего лишь доля секунды ушла у Итона на то, чтоб подскочить к Джонатану, ухватить за руку и дернуть в сторону, тем самым, заняв его место на пути Александры, которая слишком быстро пришла в себя, пока все увлеклись зрелищем. Женщина держала в кулаке тот самый странный кол. Оттолкнув брата, Деринг практически занял его место, и сильный удар достался под лопатку Итону, а не Красавчику. Кол вошел в тело так мягко, словно в нем не было мышц, сухожилий и костей. Итон закричал, выгибаясь дугой, а потом рухнул на колени, покачиваясь из стороны в сторону. Джонатан, матернувшись, резким ударом в подбородок отправил родительницу уже в сто процентный нокаут.
– Прости, но ее сейчас надо было исключить из действующих лиц.
Я понимающе кивнула его словам, а затем, так же как и он, бросилась к Итону.
– Свинец. Остро заточенный свинцовый кол. – сказала Рыжая сквозь слезы.
Пока мы решали вопрос с матушкой, Оливия успела оказаться рядом с Дерингом, и теперь обнимала парня, не давая ему упасть лицом на пол. Крови не было. Ее и не могло быть. Свинец, можно сказать, оплавил тело Деринга вокруг раны, застряв внутри так, что вытащить его теперь не представлялось возможным. Боги создали нас сверхлюдьми, а какой-то жалкий металл способен вот так глупо прервать нашу жизнь.
– Твою мать!
Джонатан отодвинул Олли, перехватив брата в свои объятия.
– Итон, сучоныш, ну, ты чего? Тебе нельзя умирать, пожертвовав собой ради меня. Это прямо подлянка с твоей стороны. Не смей, слышишь. Я не хочу так.
Они стояли на коленях, впервые за все эти годы, обнимаясь, словно настоящие близкие люди. Красавчик поднял на меня глаза, в которых я видела боль и просьбу о помощи, но я не могла ничего сделать. Это – свинец. Это – смерть.
Одиннадцатая глава
Я делю свою жизнь на период без Алисы, и будущее, в котором есть только она. Двадцать три года я жил так, как считал нужным. Сам по себе. Пожалуй, только женщина, воспитавшая меня, являлась исключением. Ради неё я был готов на многое. Но все равно Джонатан Уилсон оставался тем еще говнюком. Даже в детстве отхватывал исключительно за свой упрямый характер и нежелание принимать чужие правила. А потом мне на голову свалился неожиданный родной отец, вместо ненавистного, как оказалось, неродного. Отец, который перечеркнул всю жизнь и которого сто лет бы не видеть. Я с прежним-то еле уживался. Итон... Это отдельная история. Лет в десять меня спросили, хотел бы я сестричку или братика. Ну, знаете, взрослые страсть как любят подобные тупые вопросы. Вообще-то в данный момент у ребенка только одна цель, чтоб его велик был круче, чем соседский, и чтоб предки не нашли заначку первых сигарет в гараже. Не помню, кто именно блеснул умом. По-моему, один из партнёров Уилсона-старшего. В ответ я категорично заявил, что такой радости мне не надо. Уж тем более, ничего подобного не ожидалось спустя столько лет, когда, если выражаться образно, велик сменила крутая тачка. Но сейчас, глядя на Деринга, который постоянно раздражал меня, и в школе, и в университете, я чувствовал странную боль. Не зря говорят, кровь не водица. И уж тем более, совсем не было желания признавать его жертву. Я понимаю, он, типа, закрыл меня собой, но, твою мать, разве об этом его просили? И зачем? Почему? Мы ненавидели друг друга, сколько я себя помню. Что за внезапная самоубийственная жертвенность? Скотина, блин, даже здесь все мне назло творит, чтоб я потом жил и мучился чувством вины. Вот, мол, Джонни, ты был таким козлом, доставал парня, который пожертвовал собой ради тебя. Еще сниться, чего доброго, начнет, безвозвратно пробуждая мою совесть. Но... отчего же так безысходно больно...