У двух мальчиков было мало общего, и стать близкими друзьями им мешали самые разные причины: кастовая принадлежность, воспитание и окружение, наследственность и глубокая социальная пропасть, разделяющая наследника престола и сына простой служанки. Помимо всего прочего, играла роль разница характеров и темпераментов, а в какой-то мере и разница в возрасте. Впрочем, это как раз не имело особого значения: хотя Лалджи был старше на два года, рядом с ним Аш зачастую чувствовал себя взрослым, а следовательно, обязанным защищать слабого от злых сил, подспудное действие которых в громадном древнем дворце ощущали даже самые толстокожие.
Аш никогда не был толстокожим, и, хотя поначалу он счел предостережения Данмайи болтовней глупой старухи, ему не потребовалось много времени, чтобы изменить мнение. Пусть праздная, бессмысленная жизнь во дворце текла мирно и тихо, но за видимым покоем скрывались подводные течения интриг, заговоров и контрзаговоров, и в бесчисленных коридорах и укромных комнатах Хава-Махала шептал не один только ветер.
Продажность, злокозненность и алчность населяли пыльные дворцовые покои, таились за каждой дверью, и даже ребенок не мог не сознавать этого. Однако Аш не воспринимал все это достаточно серьезно до тех пор, пока не нашел случайно тарелку с любимыми пирожными Лалджи в маленькой беседке у пруда в личном саду ювераджа…
Лалджи гонялся по саду за ручной газелью, и именно Аш первым увидел пирожные и лениво покрошил одно из них в пруд, где жирные карпы жадно сожрали лакомый корм. Через несколько минут рыбы плавали вверх брюхом среди кувшинок, а Аш в ужасе таращился на них, не веря своим глазам: он понял, что они умерли, и понял отчего.
Обычно Лалджи не притрагивался к пище, пока блюдо не пробовал слуга, исполняющий обязанности дегустатора. Но найди он соблазнительные пирожные в беседке, то обязательно схватил бы и проглотил одно из них так же жадно, как карпы. Аш быстро отнес тарелку с отравленным лакомством к парапету в дальнем конце сада и швырнул вниз с обрыва. Пока пирожные падали, вращаясь в свете вечернего солнца, с высоты к ним устремилась ворона и подхватила на лету одно из них, а в следующий миг она тоже падала в пропасть безжизненным черным комком перьев.
Аш никому не рассказал об этом случае, хотя казалось естественным немедленно сообщить о происшедшем любому, кто станет слушать. Но слишком раннее знакомство со всевозможными опасностями научило его осторожности, и он посчитал, что об этом деле лучше помалкивать. Рассказав все Лалджи, он добьется лишь того, что страхи мальчика усугубятся, а старая Данмайя окончательно обезумеет от тревоги. И даже если будет проведено расследование, вне всяких сомнений, настоящего преступника не найдут и отвечать за все придется какому-нибудь ни в чем не повинному бедолаге. Благодаря своему опыту жизни во дворце Аш прекрасно понимал, что ни на какую справедливость рассчитывать не приходится, коли в деле замешана Джану-Баи, особенно с недавнего времени, когда она еще сильнее упрочила свое положение рождением второго сына.
Мальчику ни разу не пришло на ум, что упомянутым бедолагой может стать он сам или что пирожные в беседке могли предназначаться ему, а не ювраджу.
Поэтому Аш хранил спокойствие, ибо детям остается лишь принимать мир таким, какой он есть, и мириться с тем фактом, что взрослые всемогущи, если даже не многоумны. Он постарался выбросить из головы историю с пирожными и, приняв свое рабство в Хава-Махале как неизбежное зло, на данный момент неустранимое, покорился необходимости терпеть до времени, когда юврадж станет взрослым и перестанет нуждаться в его услугах. По крайней мере, теперь он ел досыта и ходил в чистой одежде, хотя обещанного жалованья так и не получал из-за ненасытности нотч, истощившей казну раджи до угрожающего предела. Но такая жизнь казалась ужасно скучной, пока не появился Туку, маленький мангуст, который стал наведываться в сад Ситы и которого Аш развлечения ради приручил и выдрессировал.
Туку был первым живым существом, всецело принадлежавшим ему. Хотя Аш знал, что безраздельно владеет сердцем Ситы, он не имел возможности общаться с ней, когда пожелает. У Ситы были свои служебные обязанности, и они могли видеться только в определенные часы дня. Но Туку постоянно следовал за ним по пятам или сидел у него на плече, ночью спал у него на груди, свернувшись клубочком, и мгновенно приходил на зов. Аш любил грациозного, бесстрашного зверька и чувствовал, что Туку понимает это и отвечает взаимной любовью. Эта дружба приносила Ашу глубокое удовлетворение и продолжалась более полутора лет – до того черного дня, когда Лалджи, утомленный скукой, изъявил желание поиграть с Туку, а затем принялся немилосердно дразнить зверька, за что и был укушен острыми зубами. Следующие две минуты были истинным кошмаром, воспоминание о котором неотступно преследовало Аша многие месяцы и так никогда и не стерлось из памяти.