— Идите домой, Иван Иванович… Сейчас пришлют машину.
— Ах, несчастье… Какое несчастье! — запричитал старик, подергивая дрожащей рукой мокрую сивую бороденку. — Вот беда-то, а?.. Куда ж теперь нам податься со своим скарбом?
— Куда же? Пока перебирайтесь в клуб.
— Клуб… Там и так уж битком набито. Не повернуться… — Старик на мгновенье задержался у порога. — Может, к моей Лизе попроситься?..
— Воля ваша, Иван Иванович. Шофер отвезет, куда прикажете.
— Ах, несчастье… Ах, несчастье…
Четвертые сутки беспрерывно лил по-весеннему теплый дождь. Метровые снежные сугробы, наметенные у дворов за зиму, вмиг потемнели, осели и расползлись жидкой грязью. Земля, еще не успевшая оттаять, не принимала, не впитывала воду, и ручьи, глухо журчавшие и клокотавшие под снегом, сталкивались, перехлестывались и, бурля и пенясь, образовывали лужи, запруды, маленькие озерца. Полая вода, ледяная и еще прозрачная, переполнила колдобины и санные следы, залила тропинки, улицы и неумолимо подкрадывалась к дворам и домам. Жителей охватила тревога, а метеорологи не предсказывали пока никаких перемен. И хотя серьезной опасности наводнения не предвиделось, члены правления колхоза на всякий случай дежурили ночами в учреждениях. Сырдарья протекала более чем в ста километрах от колхоза, на ее пути вздымались бесчисленные дюны, и в этих местах река при всей своей буйности еще ни разу не выходила из берегов. Происшествие, как писали в отчетах, носило локальный характер.
Большинство жилых домов, а также колхозные постройки и скотные дворы были в первые годы освоения Голодной степи построены из самана, притом многие — в страшной спешке — даже без фундамента. Теперь толстенные глиняные стены жадно впитывали воду, разбухали, и уже доходили тревожные сведения о развалившихся, покосившихся стенах, обвалившихся потолках. Четыре аварийные бригады, организованные главным образом из молодежи, находились в непосредственном распоряжении правления колхоза. В ремонтной мастерской, в отделениях пожарной охраны, в амбулатории постоянно дежурили у телефона. Кроме того, для более оперативной связи Леонов отобрал из учеников восьмого класса трех вестовых.
В высоких резиновых сапогах, в заскорузлом, болотного цвета дождевике, неуклюже сутулясь, в кабинет ввалился председатель Мунтшау.
— Скверные дела у Бретгауэров, — заметил Леонов и опять приник ухом к телефонной трубке.
Вечерние сумерки медленно просачивались в помещение, размывая очертания предметов вокруг, окутывая все в тусклый, серый цвет. Мунтшау, ничего не сказав, хмуро кивнул и вышел.
На улице он с тоской посмотрел на темное, тяжело нависавшее небо, на набухшие тучи и натянул на голову башлык. Потом направился боковым проулком к восточной окраине села, расположенной в низменности, где жилым домам и колхозным хозяйственным постройкам вода угрожала особенно. Здесь под временным укрытием — брезентовым навесом — ровно, в лад жужжали две электрические насосные установки. Рядом тарахтел дизельный мотор, центрифугой сгоняя воду в канал. Еще в нескольких шагах вовсю старалась красная пожарная машина. Несмотря на все эти меры предостережения, вода неуклонно прибывала, заметно расширяя свои границы. Больше всего беспокоили сейчас Мунтшау два склада: с семенами и концентрированными кормами. Он перекинулся несколькими словами с механиком, обслуживавшим насосные установки, попросил у чумазого моториста сигарету.
— Поглядывайте в оба, ребята. Не упускайте из виду уровень воды, — предупредил председатель и пошел, пошатываясь, под льющимся дождем дальше.
На подступах к складам кипела напряженная работа. Десятка два людей, промокшие до нитки, — с лопатами, вилами, заступами, — то исчезали в темноте, то вновь появлялись, мелькая в зыбком свете фонарей на воротах. По распоряжению Мунтшау спешно сооружали насыпь из старой соломы, шлака, кормовых отбросов. Едва земля немного оттает, у подъезда к складам образуется такое болото, что любая машина завязнет здесь под самый капот. Кто знает, что еще выкинет вода! Может, придется срочно зерно спасать? В таких случаях предосторожность не помеха.
Мунтшау постоял в тени у ворот, наблюдая за работой. Тасбулат Аблязимов первым заметил председателя и, обтирая руки о жесткую робу, направился к нему.
— Чепуха все это, баскарма! — Концы его мокрых усов смешно торчали из-под капюшона, с которого струйками лилась вода, и выдавали каждое движение его губ. — Неужели не ясно? После такого ливня в этом месиве и лошади утонут.