Под скорбно рокочущие звуки траурной мелодии гроб медленно опустили в могилу. Герда стояла в окружении женщин, судорожно прижимала мокрый от слез платок ко рту и беззвучно исходила слезами. Рыдающая Эльвира рвалась к могиле, ее удерживала Вероника. Эльвира покачнулась и стала оседать. Фельзингер едва успел схватить ее за руку, чтобы она не упала.
Вероника вдруг вскрикнула, кинулась, ничего не видя, сквозь толпу и побежала без оглядки в пустынную степь. Голова ее была откинута, руки будто плети повисли вдоль тела, волосы разметались по ветру…
Солнце сияло так ярко и безмятежно, словно не имело никакого отношения к недавней стихии. Степь разморило под его жаркими лучами. Земля курилась. Густой, удушливый пар струился, затрудняя дыхание.
Фельзингер и Кудайбергенов мотались на газике из края в край но колхозным полям. Лужи и озерца, образованные весенним ливнем, вскоре под палящим солнцем испарились, высохли, но на это ушло немало времени, и с посевом колхоз опоздал на одну-две недели. А тут новая беда: не успели вспахать и отсеяться, как совершенно некстати снова полил дождь. На многих участках появились зловещие белесые проплешины. На почве то здесь, то там образовалась плотная корка. Нежные, радующие душу земледельца ростки хлопчатника не в силах были пробить эту корку и чахли на корню, не увидев желанного солнца. Жутко было смотреть на мертвые поля.
Та самая вода, которой издревле так не хватает пустыне, сыграла с людьми злую шутку. Вода таит в себе и животворную, и разрушительную силу. Пока ею умело и властно управляют, она служит верно и полезно, но стоит ее на мгновенье упустить из рук, как она жестоко мстит за былую покорность. В течение двух десятилетий измученная вековой жаждой пустынная степь слишком щедро орошалась. Не управляемая строгой оросительной системой, не заключенная в каналы и арыки с твердым грунтом, поливная вода просочилась в недра земли и подняла из глубин грунтовые воды. А неистовый ливень ранней весною послужил как раз той самой последней каплей, которая, как известно, переполняет чашу. Во многих местах грунтовая вода поднялась до уровня пахотной земли, а вместе с ней, с водой, — и соль. Началось засоление почвы — страшный бич земледелия.
Коварное действие соли первыми заметили колхозники возле своих домов. Зеленые насаждения вокруг жилищ и молодые фруктовые сады никак не хотели в этом году пробуждаться от зимней спячки. На деревьях не набухали почки, и это сразу всех насторожило. Выступившая соль, оказывается, разъедала, сжигала корни деревьев. Люди сажали овощи на заботливо ухоженных грядках, но ростки были жалкие, чахлые.
Непредвиденной оказалась еще одна беда. Вода впитывалась в фундаменты и в саманные стены домов, теперь же, когда влага испарилась, соль осталась. Стены и бетонные основания, изъеденные солью, рушились на глазах. Жилища становились ненадежными.
Многие земледельцы, напуганные нежданной напастью, начали подумывать о новом местожительстве. Им казалось бессмысленным жить на бесплодной земле. Обстановка сложилась крайне сложная. Фельзингер, единодушно избранный после смерти Мунтшау председателем колхоза, был в растерянности. Его опорой в то время были спокойный, рассудительный Леонов, возглавлявший партийную организацию в колхозе, и коммунисты.
Прежде всего нужно было успокоить односельчан, развеять панику и все сомнения. На собраниях, на рабочих местах при каждом удобном случае коммунисты призывали людей не падать духом, проявить благоразумие и спокойствие.
Вскоре Леонов привез известие: ученые многих институтов, инженеры и мелиораторы интенсивно ищут выход из создавшегося положения. После многих безрезультатных попыток и опытов — водоотводные сооружения, каналы, фильтры из бетонных труб под посевными площадями — возникла вдруг и такая идея: бурить глубокие колодцы, выкачивать из глубины воду, чтобы грунтовая вода вновь опустилась, а вместе с ней осела и соль.