Наша мебель, конечно, старая, что и говорить, сами понимаем. Но, знаете, каждая вещь как бы к сердцу присохла. Вот шкаф наш платяной. Я могла бы рассказать о нем длинную историю. Или диван. Он, правда, пообтерся. Но выбросишь — и будто бы кусок жизни своей вместе с ним исчезнет. Молодым людям этого не понять. Но опять же подумаешь — в конце-то концов они правы. Я это нутром чувствую. И Матвей тоже. Жизнь вперед летит. А мы вроде бы на месте топчемся.
А вот и он идет. Видите? Как раз вовремя. Но он сперва в хлев зайдет, корове корму задаст. То, что я тут о вкусах нашей меньшей рассказала, это не такая уж и беда. Это, так сказать, дух времени. Мы другим озабочены. Она частенько говорит: «хочу», «хотелось бы» или: «не хочется», «не желаю». И не слышно от нее: «я должна». Не видит она обязанностей в жизни. Очень ей все легко дается — так я разумею — книги, музыка, клуб… А вот работа, труд — это как бы что-то постороннее, не главное, довесок к развлечениям. Хотя работу свою в лаборатории выполняет добросовестно.
Вспомню, бывало, как мы… Наработаемся, намотаемся в колхозе, домой придем оба усталые. А дома еще куча дел. Управимся, сядем за стол и чувствуем себя спокойными, удовлетворенными. Потому что знали: сделали доброе дело — для общего блага, да и для самих себя тоже. Вера даже иногда упрекает нас: вы, мол, рабы своей работы, своих нескончаемых хлопот. У нее совсем другое понятие о счастье, об удовлетворенности жизнью. Разве это не должно нас беспокоить? Может быть, это пройдет, когда у нее будет своя семья и появятся свои нужды и заботы? В последнее время тут что-то намечается. Я это вам по секрету говорю. Нынче весной в нашу механическую мастерскую новый механик прибыл, прямо из института. Матвей говорит, парень — молодец, в машинах разбирается, не белоручка, не боится запачкаться. И слесарничать мастак. Везде сам — не только словом, но и делом. И вот заметили мы… Кабы они сошлись, хорошо было бы. И главное — Вера включилась бы тоже в нашу семейную профессию.
Ну вот и он… Матвей, что-то ты долго нынче заседал. Сними там в передней сапоги. И руки вымой. Не мешкай только. У нас гость…
Перевод автора.
ФЕДЬКА ЧЕРПАЧОК
Рассказ
— От правления бригадира не ждите — не будет! Что они, у меня за пазухой спрятаны — эти бригадиры? Вынь и пожалте! — Вальков выкинул вперед пятерню, в голосе чувствовалось раздражение. — Один из вас и должен взяться за дело. Если бы у старика не схватило желудок, еще бы лет пятнадцать об этом разговора не было. А теперь вот решайте…
Все сидели молча, опустив глаза. К «старику», как уже много лет звали бригадира, все давно привыкли. Беспрекословно слушались его. Но в последнее время из-за болезни желудка он все меньше уделял внимания работе. Дисциплина в бригаде немного пошатнулась. Колхозное правление отправило «старика» в санаторий — пусть подлечится!
Глаза председателя прошлись по лицам трактористов, на мгновение задержавшись на каждом.
— К тому же демократия у нас, — снова заговорил он. — Вы же знаете друг друга до самого нутра… Я, конечно, безо всякого мог бы сказать, вот ты, мол, Беспалов, будешь бригадиром. И кончен бал. Приступай к работе!
Крепкого сложения мужчина рывком, как бы боясь опоздать, встал.
— Да вы что, Як Яклевич! Меня-то? — Затем повернул голову к трактористам: — Да вы же знаете, товарищи, что я… что у меня нервы. Мне не сегодня-завтра к докторам надо, в больницу. Разве я…
Вальков усмехнулся, но тут же лицо его снова стало серьезным.
— Для примера сказал. Сами выбирайте себе бригадира.
В правлении колхоза опять наступило молчание. За много лет присутствующие здесь трактористы привыкли к тому, что кто-то ими руководит, указывает, им даже в голову не приходило, что когда-нибудь место «старика» придется занять кому-нибудь из них.
Наконец среди общей тишины Егор Вихров, хрипло кашлянув, неуверенно выдохнул:
— Дядя Миша вроде бы старший среди нас…
— Да боже упаси! — скороговоркой откликнулся дядя Миша. — Никто не может упрекнуть меня в том, что я от работы увиливал, трактор не держал в порядке или еще что. Пусть так и дальше будет.
Сергей, сидевший рядом с дядей Мишей, решил заступиться за него:
— Что ты, Егор, на других указываешь? Сам бы взялся да и запрягся в эту колымагу.