Но вот после завтрака бумерангом явился Ай-Петри.
— Ах, в жизни все меняется. Изменения происходят непрерывно. В течение семи лет полностью обновляются все клетки человеческого тела. Это приблизительно две тысячи пятьсот дней. Значит, каждый день мы обновляемся на одну двухсполовиной тысячную.
— Ужас как умно. Но для меня чересчур научно.
— Пойдем купаться.
— Нет, мне так приятно, так тепло. Полежим еще немного.
Это «полежим» пронзило его, словно сладкой стрелой. Она говорит о них во множественном числе, как о некоем единстве. Его тело напряглось в каком-то доселе не изведанном чувстве восторга, наполнилось новыми силами, грудная клетка расширилась, легкие до отказа наполнились пряным, пропитанным морскими испарениями воздухом. При выдохе он сложил губы трубочкой и направил воздушную струю на ее тонкую шею, где скопились крошечные бисеринки пота.
— Ах, как славно, — сказала она, не шевелясь, не открывая глаз под круглыми темными стеклами очков, — Подуй еще раз.
Он снова глубоко вздохнул, сложил губы трубочкой и направил тонкую струю воздуха во впадинку между подбородком и шеей, где под тонкой, выделяющейся меньшим загаром кожей чуть заметно билась в равномерном ритме маленькая жилка. Затем осторожно и нежно подул в ухо, в губы, и всему этому она не противилась, и тогда он не удержался и провел тыльной стороной ладони по ее плечу, шее и щеке, но тут она стала защищаться, отвела его ладонь движением предплечья, однако движением не резким, скорее замедленным, очень мягким, в нем, пожалуй, заключалось не столько обороны, сколько приглашения к продолжению игры. Но ему эта игра стала вдруг невыносимой, он вскочил и, не приглашая ее, без единого слова бросился в морские волны.
Он плыл быстро, разглядывая сквозь кристально чистую голубоватую толщу воды, как сквозь увеличительное стекло, донные водоросли и камни, затем нырнул в кусаче холодную глубину и снова поплыл. Время от времени оглядывался назад, пляж выглядел как коллекционный ящик для насекомых — серая наклонная доска с наколотыми на ней пестрыми бабочками и жуками. Он не сразу смог найти ее, а когда все же узнал желтый купальный костюм, обрадовался и, набрав в грудь побольше воздуха, изо всех сил поплыл назад.
Выходя на берег, он сложил ладони лодочкой и зачерпнул воды: осторожно приближался к ней, радуясь придуманному озорству. Но она была настороже: не успел он привести в исполнение задуманное злодейство, как она вскочила на ноги, выбила из его ладоней воду, да так, что брызги полетели на него самого, и со смехом побежала в море.
Он догнал ее, схватил за руку, она вырвалась, бросилась в воду, поплыла, он тоже поплыл рядом с ней. Море было спокойным, лишь медленный тихий прибой чуть заметно покачивал сверкающую водную поверхность.
Потом они снова лежали рядом и говорили о пустяках. Время бежало с невероятной быстротой, а он все откладывал и откладывал сообщение, с которым, собственно, и пришел. И лишь когда надо было уже идти на обед, каждому в свою столовую, он наконец заговорил с внутренней неохотой и с плохо скрытым замешательством:
— Да, знаешь, насчет сегодняшнего вечера… Дело в том, что у нас в доме отдыха сегодня массовое мероприятие. Принято решение двинуться в поход на Ай-Петри. Так что…
— Так что мне придется в этот вечер обойтись без тебя? Это ты хотел сказать?
— А может быть, и ты пойдешь с нами?
— Куда? На Ай-Петри?
— Ага. Мы хотим с его вершины посмотреть на восход солнца.
— Нет уж. Лучше без меня. Я приехала сюда отдыхать, а не карабкаться по горам.
В ее голосе, пожалуй, не слышалось раздражения, но от его внимания не ускользнуло, что движения ее, когда она надевала через голову платье, были несколько порывистыми. «Сердится, — подумал он. — Значит, я ей не безразличен».