В пять часов Мартин появился перед входом в столовую. Только одна пожилая — в его представлении — дама, наверное, какая-нибудь доцентка, в синих тренировочных брюках и черном пуловере, с полупустым рюкзаком за плечами, стояла неподалеку. Она была черноволосая, худощавая, с длинным с горбинкой носом и черным пушком усов. Он поздоровался кивком головы и прислонился к столбу, досадуя на себя за свою преувеличенную точность. Ему было известно еще со школьной скамьи, что массовые мероприятия вроде этого никогда не начинаются вовремя, но такая уж у него была привычка — приходить на любую встречу за несколько минут до назначенного часа.
Прошло десять минут, однако никто больше не показывался. Он всматривался в даль зеленых аллей, но никого нигде не было видно. Издали, оттуда, где располагались спортивные площадки, доносились глухие удары мяча. Дама взглянула на часы:
— Уже десять минут шестого. Очевидно, поход отменяется. Я слышала разговор, что проводник якобы отказался, потому что ему не дали столько, сколько он запрашивал.
— Что вы говорите?
— Правда, был такой разговор. Но я не уверена…
— Почему же не вывесили объявление?
— Но ведь все было полуофициально, договаривались так, между собой. Администрация с самого начала ничего слышать не хотела об этой экскурсии. Что же нам теперь делать?
— Затруднительное положение.
— Было бы, наверное, слишком рискованно, если бы мы двое… — начала дама нерешительно.
— Нет, нет, конечно, это невозможно, — поторопился он, ибо нерешительность дамы показалась ему подозрительной.
— Ну, тогда ничего не поделаешь, возвратимся на свои орбиты. До свидания, молодой человек, может быть, как-нибудь в другой раз, — и дама удалилась с загадочной улыбкой.
…Оба его товарища, как будто ничего не случилось, спокойно играли в волейбол. В паузах при переходе подачи они короткими фразами отделывались от его настоятельных укоров:
— Мы думали, ты все знаешь!..
— Проводник отказался в последний момент!..
— Слишком мало оказалось желающих!..
— Мы тебя везде искали!..
— Кухня не выдает сухого пайка!..
— Все знали, только ты один не знал!..
Когда наступил перерыв в игре, он набросился на них:
— Была ведь железная договоренность! Как же вы…
— Что ты пристал, ситуация изменилась, чего тебе еще надо?
— Лентяи вы несчастные и белоручки, вот вы кто!
— Мы пропускаем мимо ушей твою площадную брань.
— Полкило колбасы и буханку хлеба может приобрести на свои средства даже студент.
— А проводник? Кто поведет нас к сияющим вершинам? Может быть, ты?
— Хорошо. Я согласен.
Он уже несколько дней назад в подробностях выспросил о дороге на Ай-Петри одного старика, сторожа в курортном парке, но говорить сейчас об этом ему не хотелось. Его устраивало только безоговорочное доверие.
— О нет, поставить человечество перед опасностью потери двух его светлейших умов — этого мы допустить не можем. Давай лучше сыграй с нами в волейбол, нам как раз не хватает одного нападающего.
Итак, он попусту тратил слова. На какое-то мгновение он даже пожалел о черноволосой даме, с ней их было бы все-таки двое. А так он остался совсем один. Что же делать? Опять разыскивать Флору и все объяснить ей чтобы она подумала, что он флюгер, который несколько раз на дню меняет свои намерения? Или прятаться весь долгий вечер, а на другой день придумывать для нее что-нибудь про красоту восхода солнца на Ай-Петри? Нет, все это полностью противоречило его натуре. Что сказано, то должно быть сделано. Не желают другие, значит, пойдет он один. Где теперь искать еще союзников? Да, ему не остается ничего другого, как осуществлять запланированное массовое мероприятие в единственном числе.
Он постоял еще некоторое время у волейбольной площадки с гаснущей надеждой обнаружить среди игроков или зрителей родственную душу, которая откликнулась бы на его зов, затем бросил взгляд на часы, стрелка дошла уже почти до шести, и, не сказав больше ни слова своим компаньонам, быстрым шагом пошел прочь.
До Кореиза он мог бы доехать на автобусе, но ожидание на остановке было для него слишком нудным, пассивным и пустым занятием, поэтому он пошел пешком по узкой, однако покрытой хорошим асфальтом дороге, постепенно поднимающейся в гору. Настроение у него было приподнятым, принятое решение представлялось ему единственно правильным, его решимость нравилась ему самому, он был доволен собой, не спасовал перед трудностями дальнего пути, перед загадками нехоженых троп, он сдержал свое слово, он поступил благородно и по-мужски. В ушах его звучала бодрая, веселая мелодия песенки из диснеевского фильма «Белоснежка и семь гномов», обутые в кеды ноги вышагивали легко и размашисто, несмотря на встречающиеся довольно крутые подъемы, полупустой рюкзак поерзывал легонько за спиной из стороны в сторону и приятно потирал слегка обожженную солнцем кожу. Солнечный диск уже скрылся за гребнем горной цепи, круто обрывающейся по направлению к морю, но где-то там, за горами, оно еще стояло достаточно высоко и хорошо освещало все небо. С моря поднималась приятная прохлада, старые белые домики Кореиза с их доверчиво открытыми окнами и цветочными горшками за тонкими порхающими занавесками смотрели на него дружелюбно.