И тут к магазину, звеня сбруей, фыркая от мороза, галопом подкатила рыжая лошаденка, впервые после осени запряженная в сани. Еще на ходу соскочила Лиза, Лизавета, станционная буфетчица, — приехала хлеб получать. Стоит у фургона, как сахарная, полушалок белый, шубка белая, смеется, бумажку Грише сует:
— На-ка, распишись… тридцать буханок. И не тронь, чумазый! Вот ляпну…
Подхватила с лотка, понесла к саням первые кирпичи, крикнула весело:
— А ну, бабоньки, помогай! Чего стали?!
Бабы ни с места, носы в сторону. А одна с укором:
— Ну, как же. Ты мужиков наших приваживать да спаивать, а мы — «помогай»? Ишь ты, язва!
Лиза хохочет, укладывает парной, душистый хлеб на солому:
— А ты его привяжи. Чтоб не сбег.
И Гришка-шофер зубоскалит:
— Да вырвется. От такой жинки как не вырваться.
Лизавета порхает от саней к фургону, считает вслух:
— Одиннадцать… четырнадцать…
Подошла Кузьмовна и ласково так:
— Давай-ка, Лиза, подсоблю. Давай-ка.
— Вот спасибочко, — щеки у Лизы румяные, зубы белые. — Вот спасибочко за сознательность.
Кузьмовна сочувствует на ходу:
— Чего сама хлеб-то возишь? Нешто положено тебе, заведующей, самой надрываться?
— Ой, и не говори, — вздыхает Лизка. — Третью подсобницу меняю. То в декрет уходит, то не сработались. Торговля ведь дело такое.
И тут Кузьмовна остановилась в обхват с буханками:
— Слышь, Лиз. А ты сноху мою возьми. Таньку. Девка — золото. И покладистая, и шустрая.
Лиза сразу посерьезнела, солидно села на край саней:
— Это та, что ль, маленькая? Витька из города привез?
— Она, она, — обрадовалась Кузьмовна. — Из Томска. Служил он там.
Лиза подбила желтую солому с боков, лукаво на Гришку глянула:
— Взять, что ль? — И Кузьмовне: — Ты буханки-то клади, клади.
Кузьмовна торопливо сложила хлеб, уж больно ей хотелось пристроить сноху к делу.
Но Лиза дернула вожжи, и сани поплыли от Кузьмовны, лошадь сразу двинулась ходко, вид первого снега тревожил ее. Кузьмовна расстроилась. Но Лизка все же оглянулась, крикнула весело:
— Ладно, пусть завтра зайдет! Погляжу!
Над поселком разливался голубой рассвет, и в домах уже зажигались ранние теплые окна, когда Таня подошла к чайной. Она бежала всю дорогу из Заречья по спящим улицам, боясь опоздать. Но у запертой двери на пороге еще лежал мягкий, нетронутый снег, и вся мощеная улица и деревянные тротуары были белы и чисты. Таня уселась на ступеньки — ждать.
Вон и фонари у вокзала погасли. А Лизы все нет и нет. Таня ждет, волнуется, как-то пройдет этот первый рабочий день, что расскажет она дома, вечером. Таня думала и чертила варежкой на ступеньке «Витя плюс Таня» и не заметила, как подошла Лиза, оглядела ее согнутую фигурку, по-хозяйски поднялась к дверям, чуть не наступив на варежку.
— Здрасьте! — вскочила Таня. — А я вас жду.
— Здорово, — усмехнулась сверху Лиза, доставая из-за пазухи ключ, и, щелкнув замком, со звоном откинула щеколду. — Ну, заходи, помощница.
Посреди пустой чайной Таня застилала столы голубыми клеенками. Взмахнет над столом, как ковром-самолетом, расправит, разгладит ладошками, поставит солонку.
— А Витюшка мой ничего и не знает, — говорит она весело. — Из маршрута сегодня вернется, а я, пожалте, с работы иду. Вот удивится.
— А что ж, нечего на них надеяться. Самой о себе надо думать. — Лизина голова в сахарной наколке то появляется над стойкой, то исчезает, она разбирает продукты. — И вообще девушке надо при деле быть. А то шляются по земле, с гитарами. Угомон не берет. А потом дети сиротами растут. — И вздохнула: — Я тоже дурой была когда-то.
За окном встает солнце. На стеклах цветет розовый иней. И бумажные кружева на полках становятся розовыми. А кумачовый треугольник над Лизиной головой: «Бригада коммунистического труда» — так и рдеет на солнце. И такая благодать кругом, что душа у Тани поет. В чайной чисто, уютно, потрескивают дрова в печи, и пахнет как-то особенно, хлебом, свежевымытыми полами, капустой.
Таня ставит греть воду, режет хлеб, говорит из подсобки громко:
— А на заводе я в стаканном цехе ученицей была. Красота, конечно. Все звенит, крутится, только успевай.
Лиза слушает и не слушает, взвешивает товар — открывать скоро.
Таня подносит ей стопку тарелок.
— А вообще-то, везде интересно, — у нее мечтательные глаза. — Как говорит мой Витька, лишь бы работать с полным КПД, верно ведь?
— Эх, детсад, — Лиза качает своей пышной красивой прической, — Мой сынишка Толечка и то умнее тебя. — И подает ей белый передник: — На-ка вот, сегодня мой надень, потом свой сошьешь. — Улыбается: — И чтоб с полным КПД, ясно?