...Манчестер очень большой город, такой же большой как Дублин. Говорят, что Лондон еще больше. После нашей деревни, любой город покажется большим, но если Лондон еще больше Дублина и Манчестера... По радио сказали, что вчера Германия по воздуху напала на Англию... Так что уже завтра утром нас доставят на юг. Нас с Дейрдре не разлучили. Мы поедем в Бирмингем. Она очень много плакала...
...Здесь очень много раненных. Когда мама писала, что соседских ребят ранило, я не представляла, что это может быть так страшно. В первый же день к нам попал парень, еще младше, чем мы: ему оторвало левую руку и ногу. Было очень много крови. А вчера доставили мужчину совсем без глаз. Гая отправили в Египет. Он писал маме, что с ним все хорошо. Ида тоже решила ехать на фронт. Гай очень злился и написал очень длинное письмо, но она все равно уехала из Ирландии...
...Ида написала, что через три недели будет в Лондоне. Мы с Дейрдре Лондон так и не увидели... В больницах почти не топят и пациенты замерзают. Тех, кто может, мы заставляем двигаться. Дейрдре почти каждый день ходит в церковь. Я хожу с ней только по воскресениям. Иногда мне кажется, что если я оставлю больницу, то, когда я вернусь, ее не будет...
...Нас отправляют в Лондон. Я очень боюсь. В Бирмингеме я уже привыкла. А там... Там я ничего не знаю. Написал Гай. У него все хорошо. Он просил писать Иде: с ней нет никого из Ирландии. Но мы с Дейрдре уже написали ему, что нас тоже отправляют в Лондон...
...29 декабря был самый страшный день в моей жизни. Очень много раненых. Женщины и дети. У многих сильные ожоги. Я думала в Бирмингеме было много раненых. Думала, что там очень страшные раны. 30 декабря я видела на улице окоченевшую оторванную руку. Весь огромный Лондон горел. Многие из медсестер погибли. Ида тоже погибла. Я не знаю, как написать об этом Гаю: он так ее любит. А Дейрдре говорит, что пока не надо писать. Говорит, что у него может пропасть желание сражаться. Я тоже этого очень боюсь...
...Больницы переполнены. Много пациентов умирают от заражений. Кто-то просто от боли: лекарств не хватает. Мы работаем сутками. Келли, еще одна медсестра, вчера так и упала возле пациента. Мы по несколько суток не спим...
...Гая ранили. Наверное Дейрдре была права, когда говорила, что не надо ему писать про Иду. Но это все равно что врать. Я бы не смогла. Соседка написала, что мама тоже заболела. Это так страшно. Неужели я ее больше никогда не увижу?..
...Нас переправили в Грецию. Теперь мы ближе к Гаю. Мама совсем слегла...
...Вчера пришло письмо от миссис О'Келли. Мама умерла. Я уже видела столько смертей, что даже не заплакала. А сегодня утром поняла: я больше никогда не увижу маму. Тогда я сильно разревелась. Мамочка, ты прости меня, я тебя очень люблю...
...Немецкие войска все ближе, теперь становится по-настоящему страшно. А Дейрдре говорит, что теперь, когда мамы больше нет, ей не страшно. Это не правда, я знаю, она боится за меня и Гая. Я тоже боюсь за Гая, Дейрдре рядом, я смогу ей помочь, наверное. А Гай далеко. Если он умрет – мы даже не сразу узнаем: по радио почти ничего не говорят. Но у меня теперь постоянно дурные предчувствия...
...Тишина нашей маленькой деревни осталась далеко за морями. Теперь нам некому туда писать. Только иногда соседям, сообщить, что с нами все хорошо. Здесь никогда не бывает тихо. Постоянный грохот и взрывы. Шум раздается на всю округу, возможно даже в другие города. Вчера было очередное сражение. К нам доставили много раненых...
...Говорят, если ситуация не изменится – нас переправят в Египет. Я не знаю желать этого или нет. Скорее всего нет. Ведь это отступление. Но здесь очень страшно, а там Гай...
...Вчера в моей жизни загорелся свет. Я даже замерла, когда увидела, какие синие у него глаза. Его зовут Бак. У меня все заболело, когда я увидела его рану. А он только рассмеялся. Ему было очень больно, а он смеялся. Может быть, это просто шок. Но теперь в «холодной» Греции стало тепло... А Дейрдре говорит, что я просто влюбилась, и посмеивается с меня. Хотя порой в ее глазах вижу очень сильное беспокойство за меня. Словно она знает что-то, но молчит...
...Почти все свое свободное время я провожу с Баком. Дейрдре меня ругает, говорит, что я веду себя, как маленькая девочка, что Баку надо отдыхать. Но он сам меня не отпускает, всегда держит за руку. Однажды даже в ладонь поцеловал. А мне так хорошо стало, как в детстве, когда папа обнимал меня и целовал в макушку. Я его тоже очень хочу поцеловать, но очень смущаюсь. Однажды я набралась храбрости, но пришел врач. А Бак только хитро улыбался, как будто знал, что я хочу его поцеловать. Я, наверное, покраснела, как вареный рак...
...Почему я раньше не замечала, какой Бак красивый?.. Дейрдре смеется, говорит, что я влюблена в него, поэтому он и кажется мне красивым, а на самом деле он совсем обычный. Но это она перегнула палку. А Бак на самом деле очень-очень красивый. У него волосы такие белые-белые, как жемчуг, и блестят также...
...Бак уже выздоравливает. Он снова отправится на фронт. Мне страшно. А что если я его больше не увижу, как маму? Я так хочу, чтобы он поправился, но тогда... Поэтому и плачу постоянно перед сном. А Дейрде меня гладит по голове и говорит, что все будет хорошо. А если нет? Что мне тогда делать? Бак меня в щеку поцеловал, а у меня дыхание так перехватило, что я даже замерла. И голова потом целый день кружилась. Я боюсь его отпускать...
...29 декабря не был самым страшным днем в моей жизни. Мне было очень страшно и больно, когда умерла мама. А теперь мне еще страшнее. Я смотрю на всю ту смерть вокруг и не понимаю, как я могла сюда приехать? Как я могла уговорить Дейрдре поехать со мной!? Я видела своими глазами, как она умерла. Моя дорогая, любимая Дейрдре. Я видела, как она закрывает глаза последний раз, как вдыхает. Я сидела и держала, и держала ее за руку, пока меня не оттащили. А где мне быть, как не сней? У нас же одна душа на двоих. Как я оставлю свою часть? А потом я дотронулась до нее... И ревела, ревела. Бак говорит, что я не виновата, но мне так тяжело. Это ведь я ее уговорила уехать на фронт. Я. А теперь я жива, а ее нет. И зачем мне все это? Как дальше жить, если часть меня умерла? Я думала, если я рядом – смогу ее защитить. А я не смогла. Я плакала и плакала, просила ее открыть глаза. А она их не открыла. Дорогая моя, любимая Дейрдре, я всегда буду тебя помнить. Я люблю тебя! Слышишь!? Я знаю, что ты слышишь! Ты теперь с мамой и папой. Я тебя люблю, так сильно...
...Если бы не Бак, я не знаю, как бы я продолжала жить. Меня переправляют в Египет. И Бака тоже. Возможно, я увижу Гая. Я ему написала про Дейрдре, а он еще не ответил. Только бы с ним было все хорошо. Я смотрю вокруг, чувствую трупный запах. Это такой кошмар. Меня даже от него уже не тошнит, как это было раньше. Я привыкла. Внутри, казалось, все замерзло. Но когда Бак обнял меня – я почувствовала, что жива, я поняла... Но у меня остались только Гай и Бак. Если с ними что-то случится – я умру. Да и что мне делать без них?..
...Тут так жарко. Я думала жарко в Греции. Но тут... Самое настоящее пекло. Одежда постоянно мокрая от пота. Дышать почти невозможно. К раненым почти невозможно подойти. Я думала, что мне теперь все ни по чем, что я выдержу любую вонь. Но тут. У нас в Ирландии даже в самый разгар лета так не бывает. Кто целый – воняет потом, кто раненый воняет всем подряд. А от погибших идет такой смрад, что уж и не понятно кто жив, а кто мертв...