— Дайте-ка я поговорю с Роговым, соедините, — сказал Георгий Давыдович.
— Обождать придется, товарищ Беридзе: хозяин с ним разговаривает.
— Какой хозяин?
— Батманов же.
По тому, с какой жадностью диспетчер прислушивался, и по его улыбке Беридзе понял, что разговор происходит интересный. Он взял вторую пару наушников.
— Я спрашиваю вас, товарищ Рогов, — гудел в трубке голос Батманова, — почему вы не выполнили моего распоряжения?
— Да, Василий Максимович... — отозвался голос Рогова.
— Что «да»? — оборвал Батманов. — Начнем разговор сначала. Вы самовольно перехватили десять автомашин, которые шли для седьмого участка. Я приказал немедленно вернуть их. Где они?
— Василий Максимович, я же не виноват, что на седьмом участке не торопятся их принимать. Они не присылают своих людей.
— Не обманывайте меня, Рогов! Передо мной стоит человек, которого посылали к вам вчера за машинами. Он не мог вас разыскать, хотя потратил на это целый день. Загадочный случай!
Беридзе плотней прижал наушники. Диспетчер слушал так внимательно, что у него даже губы шевелились от волнения.
— А я-то при чем! Не надо бестолковых людей посылать!
— Ну, хватит, Рогов! Не делайте из меня наивного мальчишку. Я-то прекрасно понимаю, почему он вас не нашел. Батманов, мол, не узнает, а я на этих трофейных машинах покатаюсь еще двое-трое суток, развезу сотню — другую труб.
— Напраслину возводите на меня, Василий Максимович!
— Товарищ Рогов! — зазвенел голос Батманова. — Потрудитесь собрать машины и завтра лично пригнать их на седьмой участок.
— Почему же лично? У меня и без того работы...
— Я сказал... Повторять не хочу!
— Есть!
— Больше чтобы этого не было! Я хочу напомнить вам одну неприятную историю с рыбой.
— Василий Максимович, нас слушают мои подчиненные.
— Боитесь, что подорву ваш авторитет? Вы не бойтесь. Никто ваш авторитет не подорвет, если вы сами его не уроните. А тем, что перехватываете чужие машины и ножку подставляете товарищам, которые к тому же с вами соревнуются, — этим вы не боитесь подорвать свой авторитет?
— Василий Максимович, я еще раз прошу... Мы не одни.
— Хорошо, будем разговаривать наедине. — После короткой паузы Батманов резко скомандовал: — Всем, кто есть на линии, — отойти от аппаратов!
Диспетчер поспешно положил трубку и отошел к окну. Беридзе это рассмешило, он знаком показал Алексею, чтобы тот надел наушники.
— Прошу отложить разговор, Василий Максимович, — говорил Рогов. — Все равно нас слушают.
— Пусть слушают, коли есть такие бессовестные люди.
Беридзе и Ковшов заулыбались. Алексей одной рукой придерживал наушники, другой ощупывал свое слегка обмороженное лицо. В тепле оно покраснело, стало опухать и горело.
— Я могу сказать вашим подчиненным, — продолжал Батманов, — что я уважаю их начальника, он волевой и умелый руководитель. Вместе с тем он позволяет себе анархические действия, которые недопустимы. Я даже склонен назвать эти действия пиратством на нашей ледовой магистрали.
— Василий Максимович, вы меня обижаете! — крикнул Рогов.
— А вы меня уже обидели! — немедленно отозвался Батманов. — Вы обо мне думали, когда на авантюру решились? Неужели полагали, что я буду мириться с такими вещами? — Батманов помолчал и затем продолжал, уже спокойнее: — Так вот, о рыбе. Я не верил, когда мне говорили, что вы имели отношение к этому делу. Теперь поверил. Вот и все. Историю с машинами никогда не забуду!
— Товарищ начальник, мне немедленно надо с вами повидаться. Я выезжаю к вам. Разрешите? — взмолился Рогов.
— Не разрешаю. Разговор кончаем. Потрудитесь выполнить мое распоряжение. И чтобы не заменять хорошие машины плохими.
— Василий Максимович! — с отчаянием выкрикнул Рогов, но разговор оборвался. Слышно было, как Рогов вздохнул и скрипнул зубами.
Инженеры заторопились в Тывлин, боясь не застать Рогова на месте. По дороге Беридзе покачивал головой, вспоминая разговор по селектору.
— Ты не знаешь, что это за история с рыбой? — спросил Алексей.
— Знаю... При мне Залкинд рассказывал ее Батманову. В позапрошлом году Рогов был директором рыбозавода в низовьях Адуна. Во время хода кеты несколько тамошних директоров объединились и устроили какое-то приспособление, чтобы загнать рыбу в свои заездки. Таким способом они сразу выполнили по два годовых плана. При этом много кеты распугали, и рыба не вся пошла в реку. Якобы из-за этого рыбозаводы на верховьях Адуна не смогли выполнить плана.
— Гнусная штука! Неужели Рогов способен на такое? — удивился Алексей. — Что-то не верится.
— Был суд над хитрыми рыболовами. Их наказали. Но Рогов доказал, что непричастен к этой истории и был против нее. Залкинд, передавая об этом, высказался в том духе, что Рогов, действительно, не при чем.
Зимник поворачивал вправо, к реке. Инженеры свернули на одну из тропок, чтобы укоротить путь к Тывлину. Круглые большие и малые проруби темнели на льду протоки. Вода в них кипела, дымилась и серебряно звенела. У проруби суетились нанайцы, то опуская в воду, то вытаскивая рыболовные снасти. Груды одеревеневшей рыбы — щук, карасей, сазанов — лежали на льду. Вытащенная из воды рыба, едва успев пошевелиться, мгновенно замерзала.
Возле одной из прорубей несколько человек привязывали снасть к толстым деревянным кольям, положенным поперек проруби. Остальные — целой толпой — придерживали веревку. Что-то огромное билось в реке, вздымая воду волнами, и рыбаки шатались из стороны в сторону, едва удерживая снасть в руках.
Лыжники с любопытством приостановились. Старый нанаец в расшитых разноцветными узорами торбазах, в меховой шапочке и такой же куртке сидел неподалеку. Он спокойно вытягивал из проруби одну рыбину за другой, выуживая их «махалкой» — простым крючком на толстой бечевке, привязанной к палке. Нанаец поднял глаза на инженеров и без всякого выражения сказал:
— Рыба большая, однако, попалась. Наша думай — не калуга ли... Таскай тяжело, смотри — сколько люди. Машина, наверно, звать придется. Хорошо, когда такой рыба попадай — красноармейса будем хорошо корми.
Калуга, самая крупная рыба Адуна, иногда достигает восьмидесяти пудов веса. Инженеры превозмогли желание посмотреть, как будут вытаскивать ее из реки, и торопливо пошли дальше. За ними бежали ребятишки, их становилось все больше. Некоторые забегали вперед, другие мчались навстречу. Они таращили черные, блестящие, словно кусочки антрацита, глаза на незнакомых людей, особенно на Беридзе с его белой от инея бородой. Маленьких нанайцев сопровождали лохматые, свирепые на вид, собаки, носившиеся вокруг, но не обращавшие внимания на пришельцев.
— Экспедисия ходи! — кричали ребята. — Экспедисия!
— Это мы с тобой «экспедисия ходи», — засмеялся Беридзе. — Вот, кстати, увидишь здесь новых гольдов. Советую понаблюдать их быт в Тывлине. Это одно из самых крупных стойбищ на Адуне... Им пришлось перескочить из каменного века сразу в наш, советский — народ с такой судьбой представляет немалый интерес. Ты увидишь то, что еще не описано в книгах и чего уж никак нет в Московской области!.. Я здесь бывал, когда ходил на изыскания, но за несколько лет в Тывлине, наверное, все переменилось.
Стойбище открылось сразу из-за поворота. Оно стояло на левом берегу, высоко вознесенное над Адуном. Все селение курилось, над крышами нависали почти прямые, неподвижные столбы дыма; солнечные лучи попеременно окрашивали их то в розовый, то в пламенный, то в золотистый цвет. На зимнем голубом небе это имело вид праздничной иллюминации.
У крайнего домика стойбища, на льду реки инженеров поджидала группа нанайцев. Один из них, в полушубке, более высокий, чем остальные, с крупным, широко раздавшимся в скулах лицом, ступил навстречу и назвался председателем сельсовета Максимом Ходжером. Четко и старательно выговаривая слова, он приветствовал пришельцев.
— Вы принимаете нас, очевидно, за какую-то экспедицию. Мы от строительства, — сказал Беридзе. — Мы идем к Рогову, знаете такого?