— Значит, и к избам могут подобраться…
Я собрал всех мужчин на сходку у амбара.
— С сегодняшнего дня вводим ночные дозоры, — объявил я. — По два человека сменяются каждые четыре часа. Вооружение — вилы, топоры, факелы.
Ермолай недовольно крякнул:
— Да кто ж их, окаянных, ночью разглядит-то?
— Поэтому и факелы, — пояснил я. — Ожившие боятся огня.
Хотя Александр Иванович не закончил с полами в моей усадьбе, его стоило в срочном порядке отправить делать частокол. Ведь дело принимало крутой оборот.
Мужики зашумели, но спорить не стали — угроза была слишком очевидной.
После сходки я зашёл проведать Степана. Старику повезло — укусы были поверхностными, но страх в его глазах читался явственно.
— Не переживай, — успокоил я его. — Тебя в дозор не поставим. Но расскажи подробнее — как они выглядели, эти ожившие?
Степан задумался:
— Да как… обычные мертвяки. Только… — он поморщился. — Один, тот что спереди шёл — в кафтане деревенском, новом ещё. И лицо… не такое гнилое, как у других.
— Хорошо. Отдыхай, — кивнул я, а сам вышел на улицу оглядеться.
Деревня, обычно такая тихая и мирная, теперь казалась хрупкой, как скорлупка. Мужики уже разошлись по домам, готовясь к ночной страже. Ванька с Федотом чинили сломанный забор у скотного двора.
Нужно было действовать быстрее.
Я направился к дому Александра Ивановича. Плотник как раз выходил на крыльцо, заспанный, с топором за поясом.
— Ваше сиятельство? — удивился он.
— Частокол, — коротко бросил я. — Не до полов сейчас. К вечеру сегодня же начинаем ставить.
Он хотел было возразить, но, увидев мое выражение лица, лишь кивнул:
— Ладно. Только народу побольше надо. И бревна…
— Бери кого нужно. Ванька поможет.
Пока Александр Иванович собирал бригаду, я зашел в амбар, где хранились запасы зерна. Если ожившие стали нападать на скот — значит, скоро могут попробовать и на людей. А если среди них есть те, кто еще не разложился…
Значит, они помнят. И хотя я не нашёл подтверждения этому в своём мире. Тут они могли помнить.
Мысль была ледяной. Если мертвые сохраняют обрывки памяти — они могут знать тропы, дворы, даже слабые места в заборах.
К полудню работа закипела. Мужики рубили деревья, женщины таскали воду и готовили еду для рабочих. Даже старики и дети помогали — очищали стволы от веток.
Я наблюдал за этим, стоя у ворот усадьбы, когда ко мне подошел Ванька:
— Ваше сиятельство, мельник Трофим говорит, жернова совсем разваливаются. Если сейчас не починить — муки не будет.
Я вздохнул.
— Хорошо. Заводи машину — поедешь в город за каменотесом. И узнай там, не слышно ли чего про нападения в других деревнях.
Ванька кивнул и побежал готовиться.
А над лесом, на горизонте, уже сгущались тучи.
К вечеру первые бревна частокола были вкопаны по периметру деревни. Не идеально, но хотя бы какая-то защита.
К вечеру первые брёвна частокола были вкопаны по периметру деревни. Не идеально, но хотя бы какая-то защита.
Александр Иванович, весь в поту, подошёл ко мне, вытирая лоб:
— Ваше сиятельство, к утру закончим. Но если эти твари решат прорваться толпой — не удержит.
— Знаю, — кивнул я. — Но это лучше, чем ничего.
Я прикоснулся к кольям и, направив внутреннюю энергию, срастил колья меж собой, не оставляя между ними зазоров. Так мы избежим случайных царапин через щели при нападении.
На обратном пути к усадьбе меня остановила Арина. Лицо её было бледным, но решительным.
— Пётр встал, — сообщила она. — Слабость ещё есть, но говорит, завтра уже сможет работать.
— Пусть не торопится, — ответил я. — Рана серьёзная.
— Он не послушает, — вздохнула она. — Говорит, раз скот режут — значит, скоро и до людей доберутся.
Я ничего не ответил. Она была права.
Вернувшись в усадьбу, я наткнулся на взволнованную сестру.
— Миша, думаешь, они действительно станут нападать на людей? — её лицо выражало одновременно волнение и полную решимость взяться за оружие.
— Тебе не стоит об этом думать, — я обнял её за плечи и попытался как-то успокоить.
— Но я могу быть полезна. Неужели ты в меня настолько не веришь? — в её глазах блеснула обида.
— Маш, ты ни боевой маг, ни плотник, а готовке тебя никто не учил…
Хотелось добавить, что ты всего лишь маленький избалованный ребенок, но с моей стороны это было бы грубо.
— И что? Ты думаешь, я настолько бесполезна?
Лицо сестры налилось краской так, словно она была то ли расплакаться, то ли поколотить меня.
— Я всего лишь хотел сказать, что ты создана для других задач.