Быстро раздавив бутон в руке, я смешал его с водой из фляги. Жидкость тут же окрасилась в золотистый цвет.
— Пейте, — приказал я, поднося кружку первому заражённому — молодому парню. Его глаза уже мутнели, но он послушно сделал глоток.
Я наблюдал, как тёмные прожилки на его коже начали бледнеть. Не исчезать — но хотя бы остановились…
— Это замедлит заражение, но не остановит его полностью, — пояснил я, передавая кружку следующему. — Нужен настоящий доктор. С утра пошлю за ним в город.
В этот момент вошла Фекла. Бледная от испуга и с дрожащими руками. Но даже в таком состоянии она была готова помогать всем заражённым. И я решил ей в этом не мешать.
Вернувшись в усадьбу, я развёл огонь и поставил котелок с зельем кипятиться.
В этот момент в дверь постучали.
— Войдите, — сказал я, не отрываясь от котелка.
Дверь скрипнула, и на пороге появился Ванька, весь перепачканный сажей, с потухшим взглядом.
— Ваше сиятельство… — он замялся, переступил с ноги на ногу. — Груз разгрузили. Но…
— Но что? — я повернулся к нему, уловив нотку тревоги в его голосе.
— Провизии меньше, чем должно быть. Мешков с мукой не хватает. И сахара тоже.
Я стиснул зубы. Значит, пока мы бились с мертвецами, кто-то успел стащить часть припасов.
— А ты где был?
— Так… Я это…
— Испугался, да? Поджал хвост и спрятался.
Ванька виновато опустил глаза.
— Удержим с жалования, значит, — снисходительно произнёс я и отпустил водителя.
Ванька поспешно ретировался, а я остался один в полумраке усадьбы, глядя на бурлящее зелье. Мысли путались: провизия, частокол, заражённые, воры… Каждый новый день приносил новые проблемы, а ресурсов становилось всё меньше.
Костер в очаге потрескивал, а зелье в котелке густело, приобретая мутно-янтарный оттенок. Я помешивал его длинной деревянной ложкой, механически отсчитывая круги. Голова все еще гудела от последствий дурмана, но хотя бы боль утихла. Доведя зелье до кипения, я, как и обычно, процедил его и лег спать.
Утро встретило меня тяжёлой головной болью и металлическим привкусом на языке — отголоски вчерашней передозировки дурманом. Солнечный свет, пробивавшийся сквозь щели ставней, резал глаза. Я с трудом поднялся с кровати, каждое движение отзывалось ноющей болью в мышцах. Тело Михаила явно не было готово к таким экстремальным нагрузкам и варварским методам восстановления.
Первым делом я проверил внутренний резерв. Энергии прибавилось — грубый, неотёсанный сгусток силы булькал где-то в глубине, готовый вырваться наружу при первом же приказе.
Спустившись вниз, я застал непривычную тишину. Обычно к этому часу уже слышались голоса слуг, запах еды с кухни. Сегодня дом был пуст и молчалив, словно вымер. Только скрип половиц под ногами нарушал гнетущую тишину.
На кухне на столе я нашёл глиняную кружку с остывшим чаем и лепёшку, аккуратно накрытую чистым полотном. Рядом лежала записка, нацарапанная рукой Маши: «Все ушли помогать с ранеными и разбирать завалы. Береги себя. М.»
Разбирать завалы… Значит, последствия ночной атаки были серьёзнее, чем мне показалось в темноте. Я быстро проглотил лепёшку, запивая её горьковатым чаем, и вышел на улицу, готовый к худшему.
Картина, открывшаяся мне, была мрачной, но не безнадёжной. Мужики под руководством Петра, бледного и всё ещё держащегося за бок, уже вовсю работали. Они растаскивали обугленные брёвна старого частокола, сгружали их в телеги. Женщины и подростки носили воду, оттирая чёрную сажу с уцелевших стен домов, ближайших к месту прорыва.
Воздух пах гарью, смертью и… решимостью. Не было паники, не было стонов. Была тяжёлая, сосредоточенная работа. Эти люди уже видели ад у своего порога и не сломались.
— Ваше сиятельство! — Пётр, заметив меня, бросил лопату и быстро, стараясь скрыть хромоту, подошёл. — Как вы? Вчера вы выглядели…
— Жив, — отрезал я, экономя силы. — Доклад.
Пётр кивнул, переходя на деловой тон: — Трое заражённых в амбаре. Фекла с ними, говорит, состояние тяжёлое, но стабильное. Ваш отвар помог, яды дальше не пошли. Ждём фельдшера, Ванька уж должен был вернуться. Я мысленно посчитал время. Да, если выехал на рассвете, то к полудню должен быть тут.
— Потери за ночь?
— Никто не погиб. Раненых, кроме заражённых, человек десять — ушибы, порезы, ожоги. Все уже перевязаны. Худшее — это… — он мотнул головой в сторону сгоревших запасов. — Пока не всё подсчитали, но муки и круп недосчитываемся. Сахара тоже.
Я об этом уже знал, так что новостью это не было.
— Ладно. Сначала — защита. Потом — воришки, — твёрдо сказал я. — Камень. Нужно начинать сегодня же.