— Спокойно, — кивнул Петр, но его взгляд говорил об обратном. — Советник Лозинский… он потребовал предоставить ему все финансовые книги за последний год. И… опросил нескольких беженцев из Веретьева.
Внутри у меня все похолодело. Это был ход конем. Проверить отчеты — это одно. Но говорить с напуганными, потрясенными людьми, которые могли ляпнуть что угодно под давлением столичного чиновника…
— Где он сейчас?
— В управе. Ждет.
Я кивнул и, не меняя грязной, пропахшей порохом и потом одежды, направился к дому. Немиров шагнул за мной. — Ваше сиятельство, может, я…
— Нет, капитан. Твоя работа сделана. И сделана блестяще. Теперь моя очередь.
Я вошел в контору. Лозинский сидел за моим столом. Перед ним лежали не только кипы бумаг, но и несколько исписанных листов — протоколы опросов, как я сразу понял. Он не смотрел на меня, изучая какой-то документ, делая вид, что мое появление для него незначительно.
Я остановился напротив стола, не садясь.
— Советник. Вы хотели меня видеть?
Он медленно поднял глаза. Его взгляд был холодным и собранным, как у хирурга, готовящегося к вскрытию.
— Ваше сиятельство. Вы вернулись. С победой, как я вижу. — Он кивнул в сторону окна, за которым была видна телега с пулеметом. — Поздравляю. Самосуд — опасное дело, но, видимо, эффективное.
— Это не самосуд, — парировал я. — Это восстановление порядка на вверенной мне территории. Как предписывают имперские законы о военном положении.
— Интерпретация законов — вещь тонкая, — он отложил документ и сложил руки. — Как, впрочем, и свидетельские показания. Я беседовал с переселенцами. Их истории… трогательны. И очень хаотичны. Они говорят о нападении, о жестокости, о потере близких. Но что интересно… — он взял со стола один из листков, — ни один из них не может толком описать нападавших. Одни говорят про «чужих», другие — про «дезертиров», третьи — про каких-то «баракцев». Очень неубедительно для столь серьезного обвинения.
Он смотрел на меня, и я понимал, куда он клонит. Он намекал, что эта история с бандой могла быть инсценировкой. Поводом для укрепления моей личной власти и создания вооруженного формирования.
— Они были напуганы, — сказал я, сдерживая ярость. — Они крестьяне, а не обученные наблюдатели. Но есть материальные доказательства. Сожженная деревня. Пулемет. Пленные, наконец!
— Пленные, — он усмехнулся. — Кто они? Где доказательства, что это именно те люди? Где орудия преступления, которые они украли? Вы привезли оружие. А где награбленное? Продовольствие? Скот?
Я замолчал. Он был прав. Мы нашли только оружие и пустые бутылки. Все ценное бандиты, видимо, уже успели сбыть или спрятать.
— Они действовали по указке хана Байрака, — произнес я, уже чувствуя, как почва уходит из-под ног. — Это была диверсия.
— Хан Байрак, — Лозинский снова взял со стола какую-то бумагу. — Согласно последним донесениям из Генштаба, основные силы хана отброшены далеко на юг. Его разведгруппы не были замечены в этом районе. Опять же — голословное утверждение.
Он откинулся на спинку стула, смотря на меня поверх очков.
— Видите ли, ваше сиятельство, картина вырисовывается весьма своеобразная. Наместник, обладающий широкими полномочиями, формирует частную армию из местных жителей и беженцев под предлогом защиты от некой мифической угрозы. Проводит карательные рейды, пополняя свой арсенал трофейным оружием. При этом финансовые потоки… — он похлопал по стопке бухгалтерских книг, — хоть и отражены скрупулезно, но их объем и направление вызывают вопросы. Большие вопросы.
В дверях послышался шорох. Я знал, что там стоит Немиров. Готовый ворваться по первому сигналу. Сигнала не было.
Я глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. Он выстроил идеальную обвинительную конструкцию. Ложную, но идеальную. И теперь мне нужно было не оправдываться, а атаковать.
— Советник, — я сделал шаг к столу и уперся в него руками. — Вы строите догадки, оторванные от реальности. Вы говорите о «мифической угрозе», в то время как вчерашние бандиты могли быть сегодняшними убийцами ваших же курьеров. Вы сомневаетесь в показаниях людей, которые видели смерть лицом к лицу, но безоговорочно верите бумажкам из столичного кабинета, где давно забыли, что такое настоящая война! — Я повысил голос, и Лозинский невольно отодвинулся. — Вы хотите доказательств? Хорошо. Они у вас будут. Пленные заговорят. Я найду их схроны, их покупателей. Но пока вы здесь сидите и ищите крамолу в отчетах, война уже здесь! И она не спрашивает, есть ли у вас на нее санкция!
Я выпрямился и посмотрел на него с холодным презрением.