Я пронесся через почти опустевшую деревню — люди уже реагировали на крики Петра, захлопывались ставни, слышались испуганные окрики. Я добежал до околицы, где дорога уходила в лес, и взобрался на груду свежих бревен, приготовленных для новых подмостей.
И увидел.
По лесу, пригибаясь к земле, бежали три фигуры. Двое поддерживали третьего, который ковылял, явно раненый. Это были мои люди, из той самой бригады, что должна была добывать камень в карьере. Их лица, даже на расстоянии, были искажены ужасом.
А за ними, из темной чащи леса, уже выкатывалась тень. Не просто группа нападающих. Это было нечто иное. Что-то большое, темное, двигавшееся странно, слитно, как единый, живой, разливающийся по земле ковер. Оно не бежало — оно ползло, перекатывалось, поглощая пространство с пугающей, нечеловеческой скоростью. И от него несло таким леденящим душу холодом, что мурашки побежали по коже даже отсюда.
Это не были ожившие. Это были твари, намного более опасные — дымные мурашки, как их называли в моем мире.
Я спрыгнул с бревен и побежал навстречу беглецам. Они уже почти достигли первых домов, их рваное, прерывистое дыхание было слышно отчетливо.
— Сюда! — рявкнул я, привлекая их внимание.
Один из них, молодой парень по имени Семен, поднял на меня безумный взгляд.
— Ваше сиятельство!.. Лес… Лес сам на нас напал!.. — он захлебнулся кашлем. — Они… они из тени… из-под земли…
Второй, более старший, просто молча покачал головой, не в силах вымолвить слова. Раненый стонал, прижимая к груди руку, обмотанную тряпкой, с которой сочилась черная, густая жидкость. Не кровь. Нечто иное.
Я обернулся. Тень уже выплеснулась из леса на очищенное поле. И теперь я разглядел, что это не однородная масса. Это были сотни, тысячи мелких, юрких существ, похожих на тени, на сгустки грязи и тьмы. Они двигались как одно целое, но каждое было отдельно. Их глаза, если это можно было назвать глазами, отсвечивали тусклым, зеленоватым светом. Холод шел от них волной, и трава под ними чернела и замирала.
Это была не атака. Это было нашествие.
— ВСЕХ К СТЕНЕ! — заревел я во всю мощь легких, и мой крик подхватили десятки голосов, разнося тревогу по всей округе. — ЗАНИМАТЬ ОБОРОНУ!
Стена. Наша ненадежная, недостроенная стена. Теперь она была единственным рубежом между жизнью и смертью. И мне предстояло удержать его.
Мой крик «К СТЕНЕ!» был подхвачен, как эстафета. Его повторили десятки голосов, и мерный, деловой гул стройки сменился нервным, лихорадочным гулом готовящегося к бою улья.
Я схватил раненого мужика за здоровое плечо и почти потащил его за собой, его товарищи, обессилевшие от ужаса, бросились следом. Мы влетели в деревню, где уже царила организованная паника — люди, организованные Немировым и самой жизнью, действовали быстро: матери хватали детей и бежали к большому каменному амбару, мужики с вилами, топорами и самодельными алебардами занимали позиции у первых, самых низких участков стены.
— Капитан! — заорал я, увидев управителя, который с окровавленным лицом (видимо, уже успел получить камнем или кулаком) организовывал растерянных рабочих в некое подобие строя. — Фланги! Укрепить фланги! Они пойдут на пролом везде!
Он кивнул, не задавая вопросов, и бросился к восточному участку, где стена сходилась с амбарами, крича что-то про баррикады из телег и бревен.
Я втолкнул раненого в руки бросившейся навстречу бабке-знахарке и взбежал по ближайшим деревянным подмосткам на стену. Тот самый участок, где я всего пару часов назад латал трещину.
То, что я увидел, заставило мое тело напрячься сильнее.
Темная волна уже накатила на очищенное поле. Это не была армия. Это было природное бедствие. Живое, мыслящее болото, состоящее из тысяч копошащихся, шипящих тварей. Они катились по земле, поглощая все на своем пути. Трава чернела и рассыпалась в прах. Небольшая одинокая сосна на окраине поля, которую оставили как смотровую башню, была атакована ими — существа взбирались на нее, как муравьи, и дерево буквально рассыпалось на глазах, превратившись в труху и черную слизь.
Они не издавали звуков. Только тихое, противное шуршание, словно кто-то сыплет на сухую сковороду горсть песка и хитина. И холод. Ледяной, пронизывающий холод, который я чувствовал даже отсюда.
Первые из них уже достигли подножия стены. Они не стали штурмовать ее — они начали ее поглощать. Камень, на который я только что потратил столько сил, темнел, покрывался инеем и… таял. Буквально. Известняк рассыпался, как песчаник под напором волны.
— КИПЯТОК! — прокричал я, вспоминая те методы борьбы, какие работали в моем мире. Это не было спасением, поскольку не убивало мурашей, но дало бы нам время. — НЕСИТЕ КИПЯТОК! ВСЁ, ЧТО ЕСТЬ ГОРЯЧЕЕ!