Она резко дернула за шнурок звонка. В дверях мгновенно возник лакей.
— Немедленно позовите ко мне капитана гвардии и управителя, — её голос звенел, как сталь. — И приготовьте мою машину и эскорт. Боевую готовность.
Лакей, удивлённый таким тоном, исчез.
Анна повернулась к Маше.
— Скажи своему брату… — она сделала глубокий вдох, — … скажи ему, что дом де Нотель принимает его предложение. И наш первый платёж за независимость — это отряд лучших стрелков и два фургона с припасами: медикаменты, бинты, продовольствие. Они будут у его стены через три часа. Я лично поведу их.
Она подошла к столу, схватила ручку и набросала на обороте мишиного письма несколько стремительных строк, сорвала с пальца перстень с печаткой и с силой прижала его к сургучу, который тут же подал другой лакей.
— Вот мой ответ. Теперь езжай. И передай Мише… передай, что его тень альтернативы только что обрела меч.
Маша взяла письмо, кивнула без лишних слов и, развернувшись, почти побежала к выходу. Золотая клетка распахнула дверцы. И птица внутри нее решила лететь навстречу буре.
Но навстречу ей попался глава рода — Ровен де Нотель. Его лицо выражало одновременно недоумение и злость. Но он даже не обратил никакого внимания на спешившую девушку.
Маша на секунду замешкалась, думая, не задержаться ли, чтобы помочь Анне в жарком споре с отцом… Но мысли о брате и том, что её дар мог пригодится на стене, с силой вытолкнули её из поместья де Нотель.
Я не стал ждать у ворот. Спустившись со стены, я приказал отпереть восточные ворота ровно настолько, чтобы могла проехать машина. Двое стражников с арбалетами заняли позиции на флангах, готовые прикрыть огнём.
Из темноты медленно выплыла знакомая машина. Едва машина остановилась, как из неё выскочила Маша, её лицо в свете наших факелов было усталым, но озарённым внутренним торжеством.
За моей машиной следовало ещё двое мотоциклов — люди де Нотель в их синих с серебром куртках.
— Миш, — она кивнула мне, и в её глазах читалось облегчение. — Всё нормально. Доставила.
Один из мотоциклистов, мужчина лет сорока с жёстким, просечённым морщинами лицом и усами, спешился и подошёл ко мне. Он отдал мне короткий, почти воинский поклон.
— Ваше сиятельство. Мадемуазель де Нотель просила передать вам это, — он протянул мне небольшой, плотно свёрнутый свиток, перевязанный серебряной нитью с восковой печатью — гербом де Нотель: сова, сидящая на рукояти меча.
— И просила передать, что её дом… высоко ценит вашу инициативу, — продолжал гонец, тщательно подбирая слова. — Она обсудит ваше предложение с главой семьи. Ожидайте нашего гонца с ответом до полудня.
До полудня. Это было быстро. Очень быстро. Значит, Анна восприняла моё предложение более чем серьёзно.
— Благодарю, — я принял свиток. — Отведите их людей в столовую, обогрейте, накормите. Выделите комнаты для отдыха.
Гонец кивнул и, отдав ещё один поклон, отошёл к своим людям.
Я повернулся к Маше, отведя её в сторону.
— Ну? Как она отреагировала?
— Сначала онемела, — тихо, чтобы не слышали чужие, заговорила сестра. — Потом прочла письмо ещё раз. Потом спросила, не сошёл ли ты с ума. Но в её глазах… в её глазах была надежда, Миш. Та самая, о которой ты говорил. Тень альтернативы. Она сказала, что её отец давно ищет способ разорвать удавку Юлославских. Твоё предложение… оно рискованное, но другого выхода у них просто нет.
Я развернул свиток, сломав печать. Почерк был изящным, чётким, женским.
«Сосед и союзник. Ваше письмо получено. Предложение требует обсуждения, но не отвергается. Ждите. Анна де Нотель».
Коротко, сдержанно и по делу. Как и полагается.
— Хорошо, — я сложил письмо и убрал его в карман. — Очень хорошо. Иди отдохни, ты заслужила.
— Отдыхать некогда, — Маша покачала головой, и её взгляд стал жёстким. — Пока я ехала назад, видела огни на севере. Огни костров. Много костров. И слышала дальний гул. Как будто много людей куда-то движутся.
Лагерь наёмников. Или что-то большее. Время, которое у нас было, истекало.
Я кивнул, и мы молча поднялись на стену. Ночь по-прежнему была тихой, но теперь эта тишина была обманчивой. Она скрывала подготовку к буре.
Взглянув на север, я увидел то, о чём говорила Маша. У самого горизонта, на фоне тёмного леса, тускло полыхала неестественно большая для ночи и для этого места россыпь огней. Их было слишком много, чтобы быть просто костром разведчиков.