— Проследите за ней, Людвиг, — не оборачиваясь, тихо приказал граф. — И поднимите на ноги сторожевой отряд. Тихо. Пусть будут готовы к выступлению.
— Вы разрешаете мисс Анне ехать? — уточнил секретарь, ни единой эмоцией не дрогнув на его невозмутимом лице.
— Я разрешаю ей стать приманкой, — мрачно ответил граф. — Если за ней потянутся хвосты, мы узнаем, кто стоит за Лысаком. А отряд будет ждать моего сигнала.
Людвиг молча кивнул и так же бесшумно удалился.
Граф де Нотель снова остался один. Он долил в бокал вина, смотря, как тёмная жидкость отражает багровые отсветы пламени.
— Прости, дочь, — прошептал он в пустоту. — Но честь — это роскошь, которую могут позволить себе лишь те, кто уверен, что завтра их дом будет стоять.
Князь Велеславский пребывал в одном из тех состояний, когда ему не хотелось швыряться предметами интерьера или бить посуду, потому он хмуро выслушал доклад Немирова и спокойно заявил:
— Значит, все же не вышло…
— Так точно, ваше сиятельство, — подтвердил глава глава охраны и, по совместительству, его доверенное лицо.
— Я хотел его уничтожить, потом смиловился и предложил служить мне на благо… Но он уперся рогом, не понимая, с кем решил играть на равных, — Велеславский слегка растерянно развёл руками. — Ну что же…
Он замолчал, его взгляд утонул в резных узорах на дубовом столе. В кабинете повисла тягучая, звенящая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием поленьев в камине. Немиров замер в почтительной позе, зная, что любое слово сейчас будет лишним.
— Ну что же, — наконец повторил князь, и в его голосе не осталось и следа растерянности. Он прозвучал холодно и отточено, как клинок. — Если Прохоров выбрал роль щита для дома Нотелей, если он так жаждет славы мученика… Мы поможем ему обрести этот венец.
Он поднял глаза на Немирова. В их глубине плясали жёлтые отсветы огня.
— Лысак действует слишком медленно и слишком гуманно. Он до сих пор надеется взять усадьбу малой кровью, как будто это игра в солдатики. Пора напомнить ему, с кем он имеет дело.
— Ваши распоряжения, ваше сиятельство?
— Отправь к Лысаку нашего «художника». И его «краски». Пусть картина, которую они напишут у Прохоровых, будет… убедительной. Я хочу, чтобы о ней говорили. Чтобы шептались в салонах и тавернах. Чтобы от одного её воспоминания по коже бежали мурашки.
Немиров коротко кивнул, его каменное лицо не дрогнуло ни единым мускулом.
— Будет исполнено.
— И, Немиров… Пусть это будет шедевр.
Когда доверенное лицо удалилось, князь Велеславский подошёл к окну, глядя на спящий город. Но его тихое одиночество прервал мерный стук в дверь. Это был его камердинер, старый Севастьян, чьё лицо было испещрено морщинами, словно карта былых времён.
— Простите, ваше сиятельство, — голос его был тихим и скрипучим, как старые половицы. — Вас беспокоит гонец от княгини Ирины Фёдоровны. Передаёт, что дело не терпит отлагательств.
Велеславский вздохнул, раздражённо щёлкнув ногтями по подоконнику. Его тётка, княгиня, обладала даром появляться именно тогда, когда он меньше всего этого желал. Её «неотложные дела» обычно касались светских сплетен или навязчивых попыток устроить его брак.
— Впусти, — буркнул он, не оборачиваясь.
В кабинет, едва переступив порог, почти впорхнул юноша в ливрее с фамильным гербом Юлославских. Он был бледен и тяжело дышал, словно бежал без передышки. В руке он сжимал сложенный вчетверо лист бумаги, запечатанный алым сургучом с оттиском кольца Ирины Фёдоровны.
— От моей госпожи, ваше сиятельство, — выдохнул гонец, низко кланяясь.
Князь молча взял письмо, сломал печать и пробежал глазами по изящным, летящим строчкам. Сначала его взгляд выражал лишь скуку, но уже через мгновение брови поползли вверх. Скука сменилась изумлением, а затем — леденящим, безжалостным интересом. Уголок его рта дрогнул в подобии улыбки.
— Когда было получено это донесение? — резко спросил он, впиваясь взглядом в гонца.
— Буквально час назад, ваше сиятельство. Княгиня приказала доставить его вам немедленно.
— Ирина Фёдоровна не ошиблась в его важности. Ты свободен.
Гонец, ещё ниже склонившись, поспешно ретировался. Велеславский перечитал письмо ещё раз, медленно, вникая в каждую деталь.
— Немиров! — крикнул он, и его доверенное лицо появилось в дверях мгновенно, будто не уходило. — Вноси коррективы в наш план.
Он повернулся, и в его глазах плясали уже не отблески огня, а нечто более холодное и далёкое — свет далёких звёзд, безразличных к человеческим судьбам.