Он снова почувствовал вкус войны. Грязной, коварной, но понятной.
— Скажи артельщикам, пусть палят из всего, что есть. Шума много, огня много. Но в атаку не ходить. Просто держать их в напряжении.
— Понял.
Макар убежал исполнять приказ. Лысак остался один. Он подобрал скомканную записку, разгладил её на столе и ещё раз прочитал. Потом достал из кобуры табельный револьвер и молча принялся проверять барабан.
Он был пешкой. И только что осознал, что попал в игру, где пешек не жалеют, а скидывают с доски без сожаления. Осталось лишь сделать свою работу как можно лучше — в надежде, что это ненадолго отсрочит его собственную участь.
Взвод квадрациклов уже строился у мельницы. Лысак сунул револьвер за пояс и вышел к ним. Он тяжело влез на квадроцикл, окинул взглядом своих головорезов.
— По машинам! Тихо, как мыши! За мной!
И отряд, не крича и не стреляя, тронулся в обход, растворяясь в предрассветном тумане, как стая призраков. Охота началась.
Когда колонна приблизилась к нам вплотную, я заметил, что им перегородили дорогу два квадроцикла спереди, и ещё несколько, судя по звуку моторов, приближались к ним. Кажется, это было не подкрепление Лысака, а наше. А раз так, стоило рискнуть и выйти им на помощь.
Глава 21
Я рванул с места, пригнувшись к шее лошади, выхватывая карабин у одного из сельчан. Мои ребята, заслышав топот, без команды развернулись и понеслись следом. Мы выскочили из ворот на дорогу, как чёртики из табакерки, прямо в тыл головорезам, которые уже окружали мощный, но теперь беспомощный автомобиль Анны.
Первый выстрел грянул сам собой. Один из бандитов, обернувшийся на грохот копыт, дёрнулся и рухнул на обочину, сражённый пулей. Затем всё смешалось в оглушительном хаосе — крики, рёв моторов, лошадиное ржание, сухие, хлёсткие хлопки выстрелов.
Я увидел её. Анна. Она выбралась из машины и стояла, прикрываясь открытой дверцей, вцепившись одной рукой в раму, а в другой сжимая небольшой, изящный пистолет. Лицо её было мертвенно-бледным, но глаза горели холодным, яростным огнём. Она не кричала, не плакала. Она целилась и стреляла в ближайшего нападавшего с убийственным спокойствием. Выстрел попал тому в плечо, заставив отшатнуться с воплем.
— Ко мне! — заорал я, вкладывая в крик всю ярость, на которую был способен.
Мы врезались в их строй, как таран. Лошади били копытами, сталь клинков со скрежетом встречался со сталью. Это была не битва, это была мясорубка в клубах пыли и непроглядной тьмы. Я парировал удар прикладом по голове, выстрелил в упор в смотревшее на меня ошалевшее лицо другого, отбрасывая его прочь.
Какой-то детина в кожаной куртке рванулся к Анне, пытаясь стащить её из-за укрытия. Я пришпорил коня, и животное, вздыбившись, обрушило на него всю свою массу. Послышался тошнотворный хруст.
— Миша! — крикнула Анна, и в её голосе впервые прозвучал не страх, а узнавание, надежда.
В этот момент со стороны села пулемётная очередь прочертила по небу свинцовую строчку, заставив бандитов в панике искать укрытие. Подмога. Настоящая.
Лысаковцы, поняв, что операция провалена, а преимущество потеряно, начали отходить, отстреливаясь, бросая раненых и технику. Их план рассыпался в прах.
Я подскакал к автомобилю. Анна всё ещё стояла за дверцей, тяжёло дыша. Пистолет в её руке дымился.
— Графиня! Вы ранены?
Она медленно покачала головой, её взгляд был прикован ко мне.
— Нет… Всё в порядке. Спасибо, что успели. Кажется, вы меня уже дважды спасли.
Я слез с коня, подошёл ближе. Тело гудело от адреналина, в ушах стоял звон.
— Вам нельзя было ехать одной. Это была ловушка.
— Я знала, — прошептала она, наконец опуская оружие. — Но я не могла иначе. А вы… вы знали?
Прежде чем я успел ответить, земля содрогнулась от мощного взрыва где-то в стороне усадьбы. Все невольно вздрогнули, повернувшись на звук. Густой столб чёрного дыма медленно поднимался к небу, окрашивая багряное зарево утра.
Ловушка захлопнулась. Но не для нас.
Я посмотрел на Анну, на её полные ужаса и вопроса глаза.
— Нам надо возвращаться, — холодно и твердо заключил я, помогая поднятся Анне и залезть на моего коня.
Лысак с силой швырнул окурок на мокрую от росы землю. Его лицо, искажённое бессильной яростью, было бледным в утреннем свете. Внутри всё кипело и требовало выхода — сорвать зло на ком-то, разбить, уничтожить.
— Где была артиллерия⁉ — его хриплый крик заставил съёжиться двух подчинённых, стоявших по стойке «смирно» в нескольких шагах. — Где эти идиоты с миномётом, которых я лично послал на высоту⁈ Я ждал один залп! Один, чтобы превратить эту дворянскую развалюху в щепки и придавить всех, кто из неё полезет!