Приглушив моторы, Шевелев как бы крадучись подходил к объекту удара. Несмотря на все увеличивающуюся зенитную стрельбу, он четко выполняет все команды Кутумова. Вот штурман прицелился, и полетели вниз фугаски. Молодец Иван! Он отлично положил серию своих бомб, вызвав на территории верфи новый взрыв.
И только тут шевелевский корабль был обнаружен. Сразу же в него вцепилось десятка два прожекторов. Все исчезло из глаз летчика, кроме приборной доски. Самолет швыряло из стороны в сторону. Грохот разрывов зенитных снарядов пересиливал привычный гул моторов. В какое-то мгновение Шевелев краем глаза увидел неподалеку облако, словно пришедшее на выручку. Рванулся к нему, спрятался от прожекторов, а потом, резко изменив курс, благополучно выбрался из этого кромешного ада. И командир, и штурман, и стрелки издали хорошо видели, как на освещенную цель шли и шли все новые и новые бомбардировщики. [128]
После посадки на стоянке старательный техник самолета вместе со своими помощниками - мотористами и оруженцами особенно долго, со всех сторон, осматривали корабль, щупали его и недоуменно разводили руками. Потом восторженно произнесли:
- Ни единой пробоины!
А через день снова полет в логово врага. Но теперь уже на другую цель - железнодорожный узел города Кенигсберг. Здесь насчитывалось десять пассажирских и четыре товарных и сортировочных станций. Все они располагались на левом берегу реки Прегель. Узел связывал четыре важнейшие железнодорожные магистрали. Задача, кажется, до предела ясна: надо вывести на определенное время из строя этот узел стальных дорог. Но как это сделать, когда в воздухе на маршруте творилось нечто несусветное: облака сходились все теснее, сталкивались, сжимали самолет. Корабль стал тревожно вздрагивать, проваливаться в серую муть. Антон Шевелев заметил, что контур антенны расплывается. На глазах у Кутумова мутнела прозрачная полусфера около переднего пулемета.
- Обледенение! - заволновался штурман.
На этом участке маршрута пробиться вверх не удастся. Стало быть, надо осторожно, пологим снижением выбираться вниз, пока положение не ухудшится и не будет угрожающим для полета. Но куда же запропастилась земля? Восемьсот метров, шестьсот, триста. Рельеф местности здесь ровный, превышений нет, но до каких пор можно снижаться? И когда высотомер показал цифру двести метров, внизу замелькали черные пространства лесов с серыми пятнами больших и малых полян. Не потерять бы ориентировку! Нет, Иван Кутумов не может подвести. Он специалист бывалый, свое дело знает в совершенстве.
Больше часа пришлось лететь в такой обстановке. Но потом нижняя кромка облаков начала подниматься. А еще через полчаса от экипажа-лидера полка последовала команда:
- Условия нормальные, всем следовать с набором высоты!
Шевелев с радостью воспринял эту команду. Заоблачные полеты ему нравились больше других. Самолет длительное время скрыт от взора противника, к тому же [129] в спокойной обстановке можно лучше все обдумать, все прикинуть, как наверняка действовать над целью.
- Идем за облака! - довольным голосом передал он членам экипажа. И тут же добавил: - Готовиться всем к удару.
Как и раньше, в облаках сильно трясло. Но обледенения не наблюдалось. И, видимо, поэтому болтанка переносилась значительно легче: самолет уверенно набирал высоту. Шевелев временами сверял показания своего компаса, высотомера, указателя скорости с показаниями этих приборов у штурмана, добивался осуществления точного по месту и времени самолетовождения.
Заметно похолодало. Сверху все настойчивее пробивается лунный свет. Самолет вышел из толщи облаков, экипаж тут же взял более точный курс в сторону цели.
Словно по заказу - над Балтикой, как и в прошлом полете, хорошая погода. Облака заметно редеют, уходят прочь. Внизу чужая земля: косы, полуостровки, заливы. Уже с них начали огрызаться зенитки. Вокруг Кенигсберга виден целый лес прожекторов и пока еще неслышно колышется огневая преграда.
А направление захода на цель именно отсюда. Высота и время массированного удара по железнодорожному узлу точно указаны командованием. Что же, прямо через огонь? Да, пройти можно, и нужно. К тому же порядок в фашистском логове после удара первых полков уже нарушен, зенитки бьют бестолково. А светящие бомбы, сброшенные сразу тремя сериями, разгораются все ярче, все неумолимее, и вражеские прожекторы в освещенном небе превращаются в бесцветные линии.
Воздушный корабль Шевелева проскакивает невредимым, он уже внутри огневого кольца, у самой цели. Всюду настоящее пекло. Но Антон как бы забывает о возможности маневра. Только выдержать по всем правилам боевой курс, только обеспечить меткое попадание бомб - вот о чем заботится теперь летчик. Ивану Кутумову очень хочется точно прицелиться и подбавить на землю, в расположение железнодорожного узла, своего огоньку. Но вот нажата боевая кнопка. Идут томительные секунды: десять, двадцать, тридцать, сорок. Удар по центру цели.
Наступило время уходить домой. Шевелев делает еле заметный пологий разворот влево, и снаряды рвутся сбоку. Внезапно он убирает газ. Теперь целый шквал снарядов [130] опрокидывает пустоту впереди. Так же неожиданно для зенитчиков Антон увеличивает скорость. Воздушные стрелки экипажа видят множество разрывов зенитных снарядов за хвостом самолета. Теперь небольшой доворот вправо. Полный порядок! Зенитным снарядом уже не догнать бомбардировщика.
Проходит еще несколько тревожных минут, когда экипажу надо было преодолеть зону действия ночных истребителей. И здесь удача. Общее напряжение воинов спало тогда, когда штурман Кутумов весело объявил:
- Потопали домой. Курс 82!
Облегченный корабль полетел на восток. Обратный, путь экипажем был пройден за четыре часа и завершился отличной посадкой.
Вскоре в полк снова пришел приказ: повторить бомбовый удар по железнодорожному узлу Кенигсберг. Некоторые воины недоумевали:
- Эшелоны сожгли, станцию разрушили. Надо ли опять туда лететь?
- Вот стратеги нашлись! - возмутился Шевелев. - За сорок восемь часов немцы могли восстановить все путевое хозяйство узла и во все концы пустить поезда.
Действительно, Кенигсбергский железнодорожный узел был нужен врагу до зарезу: через него шли нагруженные войсками и техникой поезда к Ленинграду и Ржеву, Орше и Бобруйску. И поэтому немцы сразу же после налета советской авиации принялись восстанавливать пути, налаживать движение поездов. Это хорошо подтверждали фотоснимки, привезенные воздушным разведчиком через сутки после удара.
Подготовка к полету шла своим чередом. Казалось, все было ясно и понятно, но, несмотря на это, все мы несколько часов сидели в землянке за полетными картами со схемами железнодорожного узла, производили всевозможные расчеты и вычисления, договаривались о действиях на маршруте и над целью. Как всегда, особое усердие в этом деле проявляли Шевелев и его питомцы.
Много разговоров велось на земле и о тактике действий полка, соединения. Она частенько менялась. И от этого враг нервничал, терялся в догадках: откуда ждать удара ночной дальнебомбардировочной авиации. В ту памятную ночь был предпринят «звездный» налет нашего соединения. С разных сторон, с различных высот сразу ударили [131] все наши бомбардировщики. Мы с капитаном Николаем Белоусовым находились в боевом порядке полка и хорошо видели, как бесновался враг. Немецкие прожекторы вспыхивали то там, то тут. Истребители-перехватчики пускали цветные ракеты, гонялись за отдельными самолетами. Но хваленое германское взаимодействие пошло прахом.
Как всегда, сброшенные вовремя серии светящих бомб помогли, озарили все, что еще оставалось неузнанным, и стали яростно спорить с прожекторами. Воспользовавшись этим, экипажи делали свое, казалось, обычное дело… В этой обстановке Антону Шевелеву со всем экипажем вновь понадобилось проявить свое незаурядное мастерство. Нарушить заданную высоту было недопустимо, изменить заход - тем более. Оставалось маневрировать скоростью, идти на цель небольшой змейкой. Кутумову надо было глядеть в оба, не упустить момент сбрасывания бомб. Вот отчетливо стала видна железнодорожная станция. «Составы опять красуются!» - промелькнуло в сознании летчика. Не суетясь и ничем не выдавая того волнения, которое неизбежно возникает даже у самого закаленного воздушного бойца, Шевелев вначале спланировал, потом почти повис над объектом удара. Сброс! Пересекая прямые полоски эшелонов, на землю полетели фугасные и зажигательные бомбы. А потом - опять отточенный маневр, обман вражеских зенитчиков, истребителей и умелый уход от цели…