И так экипаж за экипажем - в минуту пять-шесть бомбометаний. За ночь только летчики нашего соединения сбросили около семидесяти тонн различных по назначению и калибру бомб, вызвав на железнодорожном узле Кенигсберг большие пожары, причинив врагу ощутимый урон.
Некоторые наши самолеты получили повреждения. На кораблях летчиков Завалинича, Скворцова, Десятова было обнаружено по пять - семь пробоин, на бомбардировщике Болдырева - десять.
- С дырками прилетать неинтересно, - говорил Шевелев товарищам, осматривая на стоянке свой невредимый корабль. И тут же добавлял: - Надо уметь обманывать врага!…
«Уметь обманывать врага!» Этот своеобразный девиз стал законом, нормой поведения в бою коммуниста Шевелева и его экипажа. Не было ни одной ночи, позволяющей [132] вести боевые действия, когда бы он не поднимал в воздух свой краснозвездный бомбардировщик, иногда по два - по три раза в ночь. Экипаж Шевелева летал в снег, в дождь, в облаках, бомбил со средних высот и с бреющего полета, беспощадно уничтожал живую силу и технику гитлеровских захватчиков.
Изменчива и коварна погода над районами зимней Балтики. Даже в те редкие ночи, когда облака рассеивались над аэродромом, возвращая небу голубизну и ясную прозрачность, где-нибудь над побережьем воздух мог уплотниться в густые облака. Так было и на этот раз. На маршруте к заданной цели - порту Мемель - самолеты полка попали в многослойную облачность. Интенсивное обледенение не позволило экипажам пробиться вверх. Идти под облаками было трудно. Многие летчики повернули обратно и сбросили груз бомб на запасную цель. Но нависшая мутная серая стена не остановила полета кораблей Шевелева, Уромова, Иванова и Иконникова. Они достигли порта Мемель. Внизу, у портового причала, вдруг мелькнул транспорт. Экипаж Шевелева мгновенно перешел в атаку. Набрать высоту, необходимую для сбрасывания бомб, было некогда: транспорт исчез бы под спасительным покровом облаков и густой дымки. Решать нужно было немедленно. Решение шевелевцев созрело мгновенно: экипаж сбросил бомбы, находясь над самой поверхностью моря. Тут же послышался грохочущий гул, взметнулись вверх столбы огня и воды… Сильным ударом взрывной волны подбросило, швырнуло в сторону самолет. Действуя, как верткий и расчетливый истребитель, Шевелев выровнял у самой воды свой бомбардировщик и опять вошел в мутно-серую мглу облачности.
- Так можно и окунуться, - с тревогой в голосе проговорил радист Бондарец.
- Верно. Мы еще не раз после войны окунемся в балтийской воде, - желая ободрить товарища, сказал Кутумов.
Но не суждено было сбыться мечте штурмана Кутумова. Ранней весной 1944 года наш полк в третий раз за время войны выполнял задание командования по проводке караванов морских судов в северные незамерзающие порты - Мурманск и Архангельск. В одну из ненастных ночей мы вылетели на бомбардирование порта Киркенес, где, по данным разведки, стояли на заправке транспорты и [133] торпедные катера противника. Кутумов в последней десятке поднялся в воздух с заместителем командира полка подполковником Борисом Исааковичем Азгуром. Полет к цели проходил нормально. Экипаж успешно отбомбился, вызвав в расположении порта большой пожар. Хорошо поработали и другие летчики полка. Обратный путь протекал нормально. Сильный попутный ветер как бы подгонял самолеты, идущие с задания.
Беда нагрянула сразу. При подходе к аэродрому неожиданно повалил снег. Многие экипажи с трудом произвели посадку. Вскоре снегопад резко усилился и перешел в так называемые северные «снежные заряды», при которых сила ветра доходила до 20 и более метров в секунду, а горизонтальная и вертикальная видимость практически равнялась нулю. И вот в такой обстановке в воздухе осталось восемь экипажей, в том числе и самолет Азгура. Помнится, как все мы выскочили из землянки и, несмотря на сильный снегопад и порывистый ветер, долго прислушивались к тревожному гулу бомбардировщиков. У каждого в голове рой мыслей: скоро ли пройдут заряды? Хватит ли на кораблях горючего? Что сделать, чтобы благополучно посадить машины?
Здесь же у землянки командного пункта стоял и командир нашей оперативной группы полковник Щелкунов. Подняв голову, он долго прислушивался к гулу самолетов. Возле него собрались авиаторы.
- Что намерены предпринять, Василий Иванович? - пытаясь пересилить ветер, кричал замполит майор Куракин.
- Надо ждать, - нехотя ответил Щелкунов.
- А как скоро пройдут заряды? - интересовались летчики.
- Синоптики уверяют, что снегопад пройдет через тридцать - сорок минут.
- Хорошо бы так.
Но на этот раз прогнозы метеорологов не оправдались: небывалый по силе и затяжной по времени снегопад продолжал бушевать. Оставалось одно - передать экипажам приказ, чтобы они следовали на другие точки. И Щелкунов скомандовал по радио:
- Посадку разрешаю в районе Петрозаводска и Архангельска! [134]
По пути к Петрозаводску на самолете подполковника Азгура стрелка бензомера стала резко падать.
- Сколько лететь до запасного аэродрома? - спросил Азгур штурмана.
- Около часа, - ответил Кутумов.
- Будем садиться в поле. Горючки осталось на один-два круга.
Вместе с Кутумовым Азгур подобрал небольшую заснеженную поляну и повел самолет к земле. Снегопад хотя и прекратился, но видимость была очень и очень плохой. Включив бортовые фары, летчик осторожно, как бы на ощупь, продолжал снижаться. Штурман монотонно отсчитывал высоту, скорость. Вот уже совсем рядом заискрился снежный покров, замелькали кусты… И вдруг послышался тревожный крик Кутумова:
- Отверни, сосна!
Азгур успел только нажать на правую педаль, и в это время ствол низкорослой сосны врезался в кабину, придавив штурмана к спинке сиденья. Все затрещало, полетели в стороны обломки кабины, закружился в предутренней дымке столб снежной пыли. И среди этого невообразимого шума вдруг послышался тяжкий стон, предсмертный крик. Так погиб замечательный штурман Иван Кутумов. Все мы, и больше других Шевелев, тяжело переживали потерю нашего товарища и боевого друга.
…Перед наступлением наших наземных войск на Берлин нам пришлось бомбить долговременную оборону немцев по всей гряде Зееловских высот. Каждую погожую ночь мы появлялись над противником, бомбили его коммуникации. В середине апреля полку была поставлена задача - выбить огнем фугасок засевших в городе Штрасбурге гитлеровцев. Бомбардировщики дружно взлетели и взяли курс на запад. Шевелев пошел на задание со штурманом капитаном Бакаевым. Над целью после сбрасывания бомб их самолет неожиданно был атакован истребителем противника. Загорелась правая плоскость, потом фюзеляж. Антон успел развернуть подбитую машину в сторону своих войск и только после этого дал экипажу команду покинуть самолет. Сам он прыгал последним. При отделении от фюзеляжа он ударился о хвостовое оперение и сильно повредил правую ногу. Приземлился он в расположении своих войск. [135]
Шевелева подобрали наши пехотинцы и отправили в госпиталь, где ему сделали удачную операцию. И когда отгремела война, Шевелева посетили боевые друзья-однополчане. Он был безгранично счастлив, в то же время с горечью в голосе говорил:
- Очень ноль, что среди нас нет Ивана Кутумова. Как бы он радовался нашей победе над фашистской Германией!
После госпиталя Шевелев демобилизовался и уехал к себе, на Урал. Он успешно окончил лесотехнический институт, получил звание инженера. Несколько лет он работал над кандидатской диссертацией и успешно защитил ее. В Свердловском лесотехническом институте он заведует кафедрой, напряженно трудится, как многие тысячи подобных ему героев. [136]