В комнате воцарилась тишина.
Рука Егора, державшая записку, бессильно опустилась. Покрытое густой черной щетиной лицо почти на глазах осунулось. Сеть глубоких морщин, выступивших на лбу, состарила его лет на десять, сделав похожим скорее на старика, чем на тридцатипятилетнего мужчину.
— Дела. — произнес Александр.
Он выжидающе смотрел на друга. Его взгляд был полон сочувствия и скорби. Он, как никто другой в целом мире, знал, что значит для Егора старший брат. Это был самый близкий, если не считать племянницы Наденьки, для него человек.
С братьями Шуваловыми Александр Мельников был знаком больше десяти лет и за это долгое время поневоле оказался посвященным во многие семейные тайны, втянутым в сложные взаимоотношения между ними. Егор был обязан брату жизнью и был причиной его страшного ранения и последовавшей за ним ампутации обеих ног. Оставалось лишь догадываться о силе тех чувств, что терзали душу Егора, и о тяжести бремени, что придется нести ему до конца жизни. Груз вины и неоплатного долга — вот что таилось в самых потаенных уголках сознания Егора и что так упорно он скрывал. Но порой, в редкие минуты откровений, чувства прорывались наружу. И теперь настал как раз такой момент. С болью и трепетом смотрел Александр на лицо друга, на котором, как в зеркале, отражалась та буря чувств, что бушевала внутри. Однако это продолжалось не долго, лишь несколько коротких мгновений, показавшихся им обоим вечностью.
— Эх, Женька-Женька… — сокрушенно покачал головой Егор и тяжело вздохнул. — Я же тебе говорил. — словно ища подтверждения, он посмотрел на Мельникова.
— Оба вы твердолобые и упрямые как ослы, — заявил Александр. Затем, немного помедлив, положил свою тяжелую руку на плечо друга и слегка сжал его. — Ничего, все ведь обошлось. Главное — он жив.
Егор задумчиво посмотрел в окно. Ослепительно яркий диск солнца все выше и выше поднимался над горизонтом, нежно лаская своими лучами и давая силы всему живому. Вчера, сегодня, завтра — каждое утро оно появляется снова, принося с собой новый день, новые надежды.
— Займись грузовиком, — произнес он, обращаясь к Александру. — Я зайду к тетке, узнаю адрес — и в больницу. Хочу поскорее увидеть брата.
— Хорошо.
Мельников понимающе кивнул и, не задавая лишних вопросов, направился к выходу.
Проведя некоторое время в полном одиночество, Егор пошел к тетке. Она приходилась всего лишь троюродной сестрой его матери, но других родственников у нее не было, поэтому любила она их как родных. А они с благодарностью принимали ее заботу и платили ей тем же.
Через полчаса он уже сидел в такси.
Взвыл мотор, и машина тронулась с места. Обогнав потрепанные «Жигули», лениво тащившиеся у обочины, они вклинились в общий поток транспорта. Толстый водитель переключил передачу и вставил в магнитофон кассету с веселой музыкой. Он только что заступил на смену. Утро выдалось отличное, и ему захотелось поднять настроение своему первому клиенту.
— Смени музыку, командир, — не вытерпел Егор. — И прибавь газу. Я заплачу в два раза больше, если перестанешь тащиться как.
Он хотел сказать «на похоронах», но в последний момент передумал. Ведь еще какую-то малость — и он в самом деле ехал бы сегодня на похороны. От этой мысли сделалось не по себе.
Водитель обернулся и с удивлением взглянул на невеселого пассажира.
— Как скажешь. Хозяин — барин.
Он непонимающе пожал плечами, но спорить не стал. Его дело маленькое — сиди да рули.
Свернув с главной дороги, такси быстро набрало скорость и, не стесняемое светофорами, понеслось вперед.
Егор вытряхнул из пачки сигарету и закурил. Сделав несколько глубоких затяжек, он почувствовал, что начинает успокаиваться. Лицо его сделалось словно восковая маска. Никакие эмоции не отражались на нем. Лишь карие глаза как-то странно блестели, глядя в пустоту. Казалось, они видели нечто такое, что было недоступно другим.
С первых же минут пребывания в больнице обстановка, царившая там, запахи вызвали к жизни воспоминания о госпиталях — не самые приятные моменты в биографии Егора. Но он тут же отогнал эти мысли прочь. Сейчас были более важные дела, чем предаваться воспоминаниям.
Кардиологическое отделение находилось на пятом этаже. А палата номер семь, где лежал Евгений, ютилась в самом дальнем крыле здания, рядом с балконом.
Похожая на бройлерную курицу дежурная медсестра поначалу наотрез отказалась его пропустить к брату, загородив собой весь проход.