Сталин. Я отказывался, но мою просьбу не удовлетворили.
Мартов. Молчащий, болеющий Ленин устраивал, диктующий — никогда. Вчера генсека потребовал заменить, а что завтра? Поэтому еще строже режим, еще строже изоляция, еще страшнее кары нарушителям.
Перемена света.
Сталин. Послушайте, Крупская, я хочу говорить с вами. Как самочувствие Владимира Ильича? Что нового сегодня на этом фронте?
Крупская. Сносно, но не более того.
Сталин. Я послал ему виноград и груши, мне из Тифлиса товарищи привезли. Это очень хороший виноград, осенний.
Крупская. Спасибо.
Сталин. Скажите, Крупская, а вам известно решение Политбюро о больничном режиме Ильича, вас с ним ознакомили?
Крупская. Да, а что такое?
Сталин. На последнем пленуме ЦК обсуждался вопрос о внешней торговле, который страшно волнует нашего больного.
Крупская. Его волнует, что вы, Бухарин и другие цекисты могли совершить такую ошибку.
Сталин. Он направил Троцкому письмо, из которого даже ребенку ясно, что Ильич в курсе всех дел.
Крупская. Ну и что?
Сталин. Кто вам дал право нарушать решения Политбюро?
Крупская. Вы что это, всерьез?
Сталин. Кто дал вам право информировать Ленина о событиях политической жизни? Вы что, не понимаете характер болезни Ильича? Малейшее волнение может кончиться катастрофой. Нельзя играть судьбой партии.
Крупская. Я что-то ничего не понимаю.
Сталин. Не понимаете? Вы думаете, в партии две дисциплины — одна для всех, другая для жены Ленина? Во что превратится партия, если в ней будет две дисциплины — одна для простых, другая для избранных? Я вам прямо говорю: мы этого не потерпим! Как Генеральный секретарь я запрещаю вам говорить с Лениным на политические темы!
Крупская. Да я лучше всякого врача…
Сталин. Не лучше. Нет и не будет ни у кого монополии на Ленина — ни у жен, ни у сестер… Поднимется, встанет на ноги — тогда пожалуйста!
Крупская. Что вы сказали?
Сталин. Иначе я буду вынужден при все моем уважении к вам поставить вас навытяжку перед Контрольной комиссией. И что решит Контрольная комиссия — пусть у вас иллюзий не будет! Здоровье Ленина — это не ваш семейный капитал. Это капитал всей партии.
Крупская. Жене лучше знать…
Сталин. Спать с вождем не значит знать вождя!
Крупская. Да как вы смеете!
Перемена света.
Ленин. Что с тобой, Надя? Ты чем-то взволнована?
Крупская. Нет, нет, просто быстро шла, устала. Полежу немного. (Отходит в сторону, Каменеву.) Лев Борисович!
Каменев. Да, Надежда Константиновна.
Крупская. По поводу коротенького письма, написанного мною под диктовку Владимира Ильича с разрешения врачей, Сталин позволил себе… по отношению ко мне… грубейшую выходку.
Каменев. Умоляю вас, не волнуйтесь.
Крупская. Я в партии не один день! За все 30 лет я не слышала ни от одного товарища ни одного грубого слова.
Каменев. Надежда Константиновна…
Крупская. Интересы партии и Ильича мне не менее дороги, чем Сталину.
Каменев. Ну конечно, конечно!
Крупская. О чем можно и о чем нельзя говорить с Ильичем, я знаю лучше всякого врача… Я знаю, что его волнует, что нет, и уж, во всяком случае, лучше Сталина!
Каменев. Надежда Константиновна, умоляю, возьмите себя в руки!
Крупская. Я прошу вас оградить меня от грубого вмешательства в личную жизнь, от недостойной брани и угроз. В единогласном решении Контрольной комиссии, которой позволяет себе грозить Сталин, я не сомневаюсь, но у меня нет ни сил, ни времени, которые я могла бы тратить на эту глупую склоку. Я тоже живая, и нервы у меня напряжены до крайности!
Каменев. Только умоляю вас ничего не говорить об этом Ильичу. Я все улажу!
Перемена света.
Ленин. Прошло почти три месяца — он уладил?
Крупская. Как ты узнал?
Ленин. Что сказал тебе Сталин?
Крупская. Как ты узнал?
Ленин. Не имеет значения. Что он сказал?
Крупская. Ничего он мне не говорил. Ты что-то перепутал, совсем не так понял.
Ленин. Хорошо. Я стал невольным свидетелем твоего разговора с Маняшей.