- Это навсегда.
Потом милый пошёл меня провожать, больше не расставались. А на Новый год зарегистрировались. В школьной столовой накрыли столы. Колхоз подарил телевизор, бычка. Приехали мои родные, им Коля очень понравился, подарили нам сто рублей - огромные деньги для того времени. Родителям, когда уезжали, свекровь целого поросёнка в чемодан упаковала. Они были хлебосольные и щедрые люди.
Телефонов тогда не было ни у кого, кроме как в школе и правлении, в медпункт провели уже при мне. Писали письма, и связь кровная, родственная, крепкая, родителями установленная, согревала нас всех.
Летом пошла в декрет, Коля отправил к родителям. Когда вернулась, дом не узнала: обложили белым кирпичом, поставили новые окна, а главное - провели паровое отопление от школьной котельной и воду. В Сибири зимы суровые, тепло - всему голова. Печку убрали, комнаты стали большими и светлыми. Мне родители триста рублей дали, хотелось купить современную мебель: сервант, диван - кровать. Остальную мебель сделал свёкор, она хорошо смотрится и сейчас.
Наташа работала в ателье, сшила нам плюшевые шторы, очень модные в то время. В конце лета родился Ваня. Коля, никогда не обделявший меня вниманием, с рождением сына многие обязанности взял на себя: и ночами к малышу вставал, и пелёнки стирал.
Когда я вышла на работу, свекровь уволилась, нянчилась с ребёнком. Она была добрым и отзывчивым человеком. Везде поддерживала порядок и это при огромном хозяйстве. Когда всё успевала, ума не приложу.
На следующий год Коля поступил в сельскохозяйственную академию. Я с ним тоже все пять лет училась, контрольные вместе писали.
В колхозе произошли перемены, создали комплекс по откорму телят. Николай его возглавил, ещё на свадьбе председатель сказал, что на нас он имеет большие планы, и не ошибся.
Когда родился второй сын, мне пришлось принять школу. Александр Васильевич заболел, даже пенсию оформить не успел, умер. Когда последний раз встречались, директор произнёс золотые слова:
- Всё когда - то бывает в первый раз, пусть даже и не очень хорошо. Никогда не думай и не говори ни о ком плохо, отсюда все беды.
Мои сёстры и брат приезжали к нам летом, потом признались, что хотят жить в своём доме, а не в квартире, как увидели наш дом. Вера после школы поступила в институт торговли, Таня - в политехнический. Один Олег метался в поисках, думаю, не хотел учиться, теперь понимаю, что и работать тоже. Сёстры вышли замуж, родители им помогали построиться. А братик нигде больше года не работал. Папа ему двухэтажный дом построил, мама настояла машину купить. Пока строились родители, их дети всё лето жили у нас.
В многодетных семьях старшим забот достаётся больше, Коля всегда понимал это. Племянников в конце лета отправляли к моим родителям. Наташа шила всем одежду, модную и красивую. В то дефицитное время им под заказы привозили кримплен и японский шёлк, кружевницу, гипюр. Свёкор Олегу тулуп сшил, девчатам шубки кроличьи, шапки песцовые.
Когда умерла мама, папа стал болеть. Лежал больше трёх лет, Таня по очереди с дочками от него не отходили. Когда я к ним приехала, и мы остались наедине с отцом, он сказал:
- Люда, вези нотариуса, надо дарственную писать. Олег не выписывается с квартиры, и дом ему с матерью построили. Таню в покое не оставит. Сейчас ничего не говори, через год приедешь и посмотришь, что запоёт.
Папу похоронили, брат молчал, а я подумала: «Ну, зачем туда лезть»?
Через год приезжаю, а Олег гонит из родительской квартиры сестру Таню с двумя дочками, муж - то умер, в доме её сын с невесткой живут. Год назад я брату тысячу долларов на памятники дала, не установил. Собрались в родительской квартире, помянули родных, спрашиваю:
- Олег, памятники заказал?
- Долю свою получу, тогда без вас поставлю, и деньги твои верну.
- А ты почему молчишь, Вера? - спросил брат.
Молчаливая Вера, не поднимая глаз то ли от стыда, то ли от несправедливости, произнесла:
- Люда, он прав, нужно квартиру продать и разделить деньги на троих, чтобы память о родителях осталась.
- А мне, выходит, память не нужна? Лучшая о них память - это живущие в согласии после их смерти дети и внуки.
Вытащила дарственную и говорю:
- Завтра выпишись и не смей сирот обижать. Квартиру отец подарил Тане, а мне приказал не позволить тебе её выгнать.
Видела, как побледнел Олег, его жена Алёна заплакала, закрыв лицо руками.
- Людмила Николаевна, это единственная надежда погасить долги. Машины в кредите, дом в залоге, арендованный магазин убыточный. Много денег вложили в товар, а он не продаётся, помогите.
Тут уж я не сдержалась и высказала всё, что думала о брате:
- Пока отцовскую пенсию получал - кредиты платил, а почему ни ты, ни твой сын на работу не идёте?
- Куда? - поинтересовался он.
- Хотя бы в шахту, как твой отец.
- Я привык головой зарабатывать.
- Да нет, ты привык на халяву, одна машина не такая, нужна другая, крутая. А мы с Николаем до сих пор на «Ниве» ездим, хотя он - учредитель Агрокома с миллионными оборотами. Почему сына не учишь, почему он бездельничает? И за какие услуги ты ему дорогую машину подарил?
Олег заплакал и стал моим маленьким братиком.
- Сколько кредита? – спросила.
- 400000, - почти шёпотом произнёс он.
Достаю тысячу долларов, что остались, отдаю. Больше у меня нет. Вера вздохнула, тоже из сумочки вытащила деньги. Мои деньги и свои отдала невестке со словами:
- Олегу не давай ни копейки, сразу иди, плати кредит, а то опять что - то замутит. Аренду расторгни, товар я заберу в магазин, машины продай обе. Работать идите к Толику на СТО, он и тебя и Тошу возьмёт.
В завершение Таня принесла свою зарплату, отдала.
Не знаю, будет ли ему это уроком? Станет ли он взрослее? - Продолжила Людмила Николаевна. - Когда пойдёт работать? Сможет ли содержать семью? Чему научит своего сына? Теперь понимаю папу: я бы без дарственной не отбила квартиру, она Олегу за долги бы пошла, и Вере памяти захотелось. Не понимаю их, откуда это? Выросли в бедности, ты бы их дома видела - дворцы, а внутри шикарная мебель, ковры. Что там только нет, только совести не осталось.
Она помолчала, а потом выдавила с сожалением:
- После всего стали родные мои мне далёкими, чужими. Домой приезжаю, там всё по - другому. После смерти родителей год стоял их дом. Вернулась Наташа, их ателье в городе закрыли. Сын женился, отдали квартиру, сами - домой. Золовка - человек очень талантливый, как и свёкор, шьёт, шкурки разделывает, руки золотые.
Через год после смерти матери соорудили пристройку к их дому, Наташа открыла ателье.
Мы помолчали. Людмила Николаевна глубоко вздохнула:
- Я уже на родину никогда не поеду. Родители умерли и то, что связывало нас вместе крепким семейным узлом, разорвалось, оставив в душе боль и пустоту, - произнесла женщина.
Мы подъезжали к вокзалу, город встречал дождём, прохладой. Людмилу Николаевну на перроне ждала семья.