- Но, выходит, мы сегодня в ЦК двоих приняли? - слегка удивлённо спросил Кузнец.
- Само собой. Ты, Ирмо, протокол составь о приёме в члены ЦК двух товарищей: Дэка Инко и Алту Рельо. Товарищ Рельо поедет полномочным представителем в столицу, а товарищ Инко останется на Хрустальном плоскогорье - по бумагам, естественно! - заговорщицки улыбаясь, сказал Инженер.
- А нам нужно будет готовиться сначала к действиям против восемьдесят первой армии, а потом совместно с ней? - уточнил Гвардеец.
- Именно так, Ирмо! И ты назначаешься заместителем командующего.
- Это ж сколько запасти всего придётся? У Седого уже сейчас банок не хватает... - озабоченно заметил Кузнец; он уже весь был в предстоящих заботах.
- Ничего, Току, не горюй. Алту вам и электродвигатели с конвоем привёз, и запчасти к ветрякам и к холодильникам, и тару. В нижнем лагере вас дожидаются, на тридцати шести лошадях привезли.
- И ты, Нано, до сих пор молчал? - удивился Кузнец.
Все засмеялись и навалились на угощение.
Дэк молча ел и пил, растерянный, потрясённый. Судьба сделала ещё поворот, и он пытался прийти в себя от неожиданности. Святослав Долганов, потрясённый не меньше, думал, что же он скажет своему куратору Ивану Ларченко - полковнику генштаба Рахо... Такого оборота событий в КОМКОНе не ожидал никто.
Глава - 10
Поезд мерно стучал колёсами на стыках рельсов. Он стоял у окна, глядел на проносившиеся за окном деревья, покосившиеся телеграфные столбы, редкие посёлки и думал. Почему-то ему всегда хорошо думалось под мерный стук колёс в раскачивающемся вагоне.
Поразмыслить было над чем; многого он не успел осмыслить там, в горах, а предстоявшее ему? Теперь жить предстояло по меньшей мере тройной жизнью. Это по меньшей мере... И еще нужно было разобраться в своих чувствах к Дане.
Уже пять дней прошло после той ночи, а Дэку до сих пор было не по себе. До того, как в его жизни появилась Дана, женщин в этом мире у него было немало; да и после того, как они познакомились и уже были вместе, тоже были... Месяца три. А потом незаметно Дана всех их вытеснила из его жизни. Он ей ничего не говорил, чтобы не расстраивать, а она даже не интересовалась, есть ли у него кто-то ещё, а вот получилось. Чувства пришли не сразу и как-то незаметно. Отец говорил, что такие как раз сильнее всего. Как он с ней теперь будет? Промолчать? Ох, не знаю, не знаю! Или всё же сказать? Нолу, Нолу, натворила ты дел! Ладно, приеду, увижу Дану - решу... Будь что будет. Не стану загадывать.
За грязным окном купейного вагона замелькали обшарпанные двухэтажные полуразвалившиеся домики и почерневшие, спрятавшиеся в садах хаты. По вагону суетливо прохромал старичок-проводник, извещая пассажиров:
- Станция Чёрный брод! Господа, станция Чёрный брод, стоянка две минуты! Выходить не рекомендую, буфет закрыт...
Впрочем, обитатели купейного вагона и так не спешили выходить. Кое-где подлатанное, когда-то красивое здание станции скорбно смотрело на проходящие поезда разбитыми заколоченными окнами.
Вагоны столичного поезда штурмовали аборигены. Неряшливые, одетые в непонятные одежды бабы в голос орали, предлагая яблоки, овощи с огородов и лесные ягоды немногочисленным пассажирам плацкартных вагонов, решившимся выйти из поезда на единственный перрон. Рядом молодые девчонки пытались по дешёвке продать себя "господам из столицы", меж корзин и вёдер сновали грязные, оборванные рябитишки и норовили стянуть у зазевавшегося разини тощий кошелёк...
Дэк с тяжёлым сердцем отошёл от окна и побрёл в своё купе. Зрелище разрухи и торжища посреди хаоса угнетало. Такое происходило на каждой станции.
Страна постепенно умирала, останавливались один за одним заводы, а на тех, что ещё работали вполсилы, жалкую зарплату задерживали по многу месяцев. Учителям и медикам жалование платили с опозданием на год даже в столице. В последние два года жалование начали придерживать и мелким чиновникам, и даже армии. В провинции всё было ещё хуже, а крестьяне оказались предоставлены сами себе. Как им удавалось выживать, не понимал никто; однако тем, кто был избавлен от тягот кризиса, этого показалось маловато, и Паук "по просьбам общественности" приказал организовать принудительное изъятие недоимков у крестьян. Теперь уже третий год подряд посёлки грабили спецотряды полиции, забирая у людей последнее. Не намного лучше жилось и обитателям станционных посёлков и крохотных городков. Кормились они со своих огородов да тем, что удавалось собрать в лесу.
Был, правда, у них ещё один прибыток - проходящие поезда. Каждый пассажирский на каждой станции осаждали женщины и детишки. Ребятня попрошайничала и подворовывала, женщины за бесценок продавали что могли, а те, кто помоложе, торговали собой.
Поезд, простояв вместо двух минут десять, тронулся. В вагоне появились две молодухи. Значит, кто-то из соседних купе договорился. Мелкие коммерсанты и командированные были не прочь поразвлечься на дармовщинку в дороге.
Одна, видно, уже опытная, дымя сигареткой направилась в третье купе. Другая растерянно топталась в проходе; увидев проводника, покраснела и, потупившись, попробовала сунуть ему мятую купюру.
- Не с тебя деньги, эх, толкушка... с кавалера взятка, в купе иди, раз сговорилась... - проворчал старик, отведя глаза.
Дэк прикрыл дверь своего купе - он ехал в нём один - пристроился на диване и задумался над тем, что ждало его в столице.
Сначала ему нужно было встретиться с Рахо. В Аркане времени с ним связаться не нашлось. Нужно было быстро пошить форму. Собрать необходимые вещи. Не скажешь же Хромому: "Подожди, я сейчас кое-кому в столицу позвоню..."
Теперь Рахо ждал сюрприз. У них там на Земле, наверное, глаза на лоб полезут... Не каждый день лидеры местного сопротивления готовят резидента КОМКОНа для выполнения его же собственного задания.
Самым сложным для него было не засветить свои каналы связи с Генералом и Инженером. Легенда его базировалась на том, что после весьма подозрительных событий в Аркане лидеры теневого сопротивления отправили в рамках достигнутых договорённостей своего полномочного представителя. Но человек этот совершенно пустой, солдафон-полудурок, которого привезли в столицу и оставили на полное попечение центрального штаба сопротивления. Сами Генерал с Инженером в штабе показывались ещё реже прежнего, а подпольщик Стойкий при штабе для модели - постоянной связи с ним у них нет.
Такое впечатление должно было сложиться у Директора и его соратников, среди которых находится предатель - или предатели.
Рельо - человек заслуженный, но малообразованный, недалёкого ума. После лишений, через которые прошёл, случайно попав в сопротивление, устал. Столичная жизнь с её соблазнами должна повлиять на него разлагающе, но в то же время он имеет доступ к Генералу и Инженеру, они ему доверяют, ведь послали же они его в столицу. Человек он пустой, но надёжный... Такой подпольщик неизбежно должен заинтересовать агента или агентов Упыря - ведь лучшей кандидатуры для предателя не придумать.
Дэку нужно было показывать, что он купается в жизненных радостях столицы, пьёт, крутит романы с женщинами, мотает деньги - короче говоря, разлагается морально... Но при этом ему ни в коем случае нельзя было допустить малейшей утечки информации о его реальных связях и контактах в столице. Про Дану надо будет постоянно упоминать мельком. Но не дай боже её показать кому-либо из новых "соратников" по Центральному штабу. Нельзя даже имя её произносить, чтобы никаких зацепок. Иначе он станет по-настоящему уязвим...
Со Столяром то же самое. Значит, придётся соблюдать конспирацию как никогда раньше. Хорошо, что он никогда и никому не говорил, где живёт Дана - даже Генералу.
Она - его самое уязвимое место здесь. Они с Генералом условились, что связь будет односторонняя. Поддерживать её будет только Дэк.