— А есть у вас ещё чародеи? Во всём оплоте магии?
Сойен подумал ещё, отрицательно покачал головой.
— Нет, госпожа Синид. Пожалуй, настоящих чародеев в Хидданале больше не найдётся.
3
Эльф указал ладонью на обитое кресло, согнал со стула жирную трёхцветную кошку. Чародейка осматривала его комнату внимательно, стараясь не упустить ни одной детали. Всё было так же, как в любом доме её мира: массивная, добротно сколоченная мебель, широкие окна, занавески, картины морей на выбеленных стенах. Сойен копошился, наливал чай, живописно расставлял блюда на подносе.
— Значит, в оплоте магии живут шарлатаны, — констатировала чародейка, с неудовольствием отмечая, что и здесь кресла пропитываются горьким кошачьим запахом. — Которые не способны ни на что, кроме детских фокусов. Сойен? А у вас есть чародейские школы?
— Школы? — переспросил эльф, усаживаясь напротив. — Не слышал ни разу, госпожа Синид.
— А где же эти шарлатаны обучаются ремеслу?
— То тут, то там, — пожал он плечами. — На то они и бродячие циркачи. У нас есть жреческие храмы, где живут оракулы, но они не считаются чародеями и не колдуют. Только видят будущее и минувшее.
Синид приняла чашку. Чай был приторно-сладким, обжигающе горячим, но чародейка с радостью выпила что-то помимо мутной воды.
— А кто эта Асэм?
— Ведьма. — Сойен блеснул глазами из-под соломенной чёлки. — Говорят, она бессмертна. С ней, госпожа, шутки плохи. Но только она умеет по-настоящему чародействовать. Старые люди говорят, что давным-давно, когда у Хидданаля не было золотых мезонинов, она поселилась в старой крепости и помогала солдатам. Говорят, тот полководец, к которому Асэм являлась ночью, наутро выигрывал сражение. А однажды, — эльф понизил голос, — другой мужчина, к которому она пришла под покровом тьмы в птичьем облачении, отверг её.
— И его армия была разгромлена, — закончила Синид, поигрывая кулоном, задумчиво посмотрела в ядовито-зелёные глаза кошки. — И его противник осел тут, танцевал на костях, возвёл перед городом те курганы, на которых символично лежит дорога, мощённая жёлтым кирпичом. Да, Сойен, — она отвернулась, — и в моих далёких краях есть такие легенды. Видно, все чародейки похожи друг на друга.
Эльф молчал. Она со звоном поставила расписную чашку, встала, взмахнув полами юбки.
— Я бы не хотела идти к Асэм. Знаешь, Сойен, магия — очень сложная вещь. Ты вряд ли поймёшь, но... это не только заговоры и заклинания. Это символы. Ответы, скрытые на самой поверхности. Поверхности зеркала или водной глади... Она отражает и переворачивает мир.
Чародейка прикусила тонкую, напомаженную тёмно-бордовой помадой губу.
— Я бы не хотела встречаться с Асэм. Я боюсь заглянуть в её глаза и найти ответы. Боюсь увидеть в ней отражение. Я прибыла из далёких краёв, Сойен, — добавила она почти шёпотом. — Из очень далёких.
4
Ивейн проснулся, почувствовал, что рот и нос забиты пылью. С трудом поднялся, массируя затёкшее плечо, стал вспоминать вчерашнюю ночь. Около самого ствола ивы дотлевали костровые угли. Меч торчал, вбитый в серый камень почти до середины. «Издевается надо мной», — понял рыцарь, и перед глазами возникло усмехающееся бледное лицо.
Лошади, разумеется, не было. Ивейн шагнул к озеру, желая смыть ночное наваждение, почувствовал, что ногам непривычно легко, что песок под ногами мягкий, прохладный. Опустил голову. Вместо тяжёлых латных сапог на нём были обычные деревенские лапти.
— Ну, чародейка!!! — заорал он на всю округу, и из кустов вылетели тучи зябликов. — Ну, доберу-у-усь!
5
— Что это, Сойен?
— Это? — Эльф схватил с прилавка янтарный фрукт. — Это нектарин. Попробуешь?
Чародейка аккуратно откусила сочную мякоть, улыбнулась. Эльф бросил продавцу мелкие, с фасоль величиной медные монеты.
— Вкусно, — одобрила она, вытирая рот. — В наших краях таких не растёт.
— И действительно издалёка ты к нам пожаловала, — задумчиво проговорил Сойен, прислонив пальцы к широкому подбородку. — И как же ты сюда попала, госпожа? Злая колдунья вышибла тебя вместе с бурей?
— Нет. — Синид внимательно осмотрела косточку, положила в одну из сумочек. — Вышибла меня обычное любопытство.