Нил вспомнил, как горячо Джэнет любила отца. Увидев небольшую часовню, он спешился, вошел внутрь и помянул человека, которого когда-то надеялся назвать тестем. Нил совсем не был ревностным прихожанином и сомневался, что господь бог услышит его молитву. Он вообще не очень-то верил в доходчивость молитв — да и в существование самого бога. Слишком много пришлось ему повидать жестокости, несправедливости, крови. И если бог допускает, чтобы такое творилось в мире, тогда в чем смысл его бытия?
Но за Джэнет он все-таки помолился. Хотя почти не надеялся на помощь бога.
Нил достиг озера уже к вечеру. Солнце садилось, в розовом небе догорали закатные лучи, золотом отражаясь в волнах озера. Окружающие холмы, поросшие вереском, потемнели. Спокойствие и умиротворенность этой холмистой страны опять пробудили печаль в сердце Нила, она все разрасталась и наконец затопила все его существо. Он так ясно видел перед собой Джэнет Лесли — ее каштановые локоны, осенявшие серьезное, тонкое лицо, потемневшие от страсти глаза, несмелую улыбку… Господи, как же он по ней стосковался! Да вообще, по человеку, которого можно обнять, разделить с ним умиротворенность вечереющего дня, с кем можно говорить и любоваться закатом…
— Во всем мире только ты со мной, Джек, — сказал он коню.
Неожиданно любимый конь напомнил ему Рори. Джек был таким же норовистым и непредсказуемым, как его двоюродный брат: сейчас он спокоен, но в следующую минуту уже порывист, как ветер. Дикий, необузданный, жаждущий свободы… Как Нилу хотелось иногда обладать таким же характером! Но нет. Он — воплощенное чувство ответственности и сама практичность. Он ведь и Рори очень долго судил по себе, не подозревая, кем его кузен является на самом деле. В заброшенном коттедже были спрятаны одежда и накладные волосы, которыми пользовался Рори, когда у всех на слуху был Черный Валет. Нил знал, что эти улики необходимо уничтожить, но до сих пор никак не мог решиться. Они служили ему напоминанием о том, что никогда нельзя судить о другом человеке безапелляционно.
Нил смотрел, как закат поглощается сумерками, как над озером поднимается туман, размывая его очертания. Потом он развернул коня в сторону Брэмура и снова подумал о Рори.
Доступна ли ему такая же храбрость, которой отличается кузен? Такое же, пусть опрометчивое, чувство чести? Или ему суждено свершить будничный жизненный путь в унылом ожидании наследственного безумия?..
Осторожно спустившись по предательски крутой тропинке на холмистую равнину, Нил пустил коня быстрым шагом, затем рысью и наконец — в галоп. Ему хотелось поскорее оставить позади призраки былого. Однако это дело безнадежное, если они поселились в самой глубине души.
Аласдэр Кэмпбелл, граф Лохэн, умер в предрассветные часы пятницы. Умер в страшных мучениях.
Слуга разбудил Джэнет среди ночи, и она поспешила в комнату графа. Мать и один из братьев стояли у его изголовья.
— Мы послали за его личным врачом, — сказала вдовствующая графиня.
Кэмпбелла уже никто сейчас не назвал бы красивым. Лицо его побледнело, черты исказились, волосы повисли влажными прядями, а тело корчилось в судорогах. Он кричал от невыносимой боли.
— Господи боже! — прошептала Джэнет. — Что случилось?
Марджери, графиня-мать, подозрительно взглянула на невестку:
— Я хотела спросить об этом у тебя. Он был здоров еще несколько часов назад.
В качестве хозяйки Лохэна Джэнет часто лечила больных и раненых домочадцев, как в былые времена, в родном доме. Сейчас ее испугало, что глаза графа стали совсем бесцветными от муки. При всех его недостатках Аласдэр был не из тех, кто не мог терпеть боль. Если он говорил, что нездоров, это было действительно так. Она вспомнила, как три дня назад пожелала ему смерти, и ей стало не по себе. Видя, как мучается граф, Джэнет поняла, что на самом деле совсем этого не хотела, хотя презирала Кэмпбелла до глубины души.
— Так что же с ним? — злобно бросила Марджери невестке. — Слуга сказал, что у него вечером заболел живот и началась рвота.
Холодок пробежал по спине Джэнет.
— Я не знаю. Я даже не видела его вчера, а позавчера он был совершенно здоров.
— Совершенно верно, и Найджел говорит, что ты была у него в спальне, когда он принес графу виски.
Джэнет кивнула. Да, муж выпил тогда. А накануне он охотился вместе с братом, Реджинальдом. Опустошая принесенную слугой бутылку, он одновременно осыпал Джэнет упреками: она никудышная любовница, жена и мать. Потом приказал ей ложиться в постель, но, слава богу, заснул прежде, чем успел дотронуться до нее. И она ушла к себе, заглянув перед этим в детскую. Колин не спал. Он серьезно посмотрел на мать из колыбели, и она в который раз подумала, что хорошо бы перенести его к себе в спальню.
Джэнет не доверяла Молли, которую муж нанял для ухода за детьми. Ночами эта женщина предпочитала согревать постель хозяина, и сначала Джэнет была только благодарна ей: значит, граф будет реже навещать ее собственную спальню. Но однажды Молли в ее присутствии ударила Аннабеллу, и Джэнет решила рассчитать ее. Однако граф не желал и слышать об этом.
— Пойду принесу травы, — сказала Джэнет.
— Нет! — простонал Аласдэр. — Что ты сделала со мной? Что подмешала в виски?
Взгляды всех присутствующих обратились к Джэнет. Она отчаянно затрясла головой, не в силах вымолвить ни слова, но было ясно, что никто из присутствующих не верит ей.
— Гоните ее отсюда! — приказал Аласдэр.
Реджинальд угрюмо взглянул на Джэнет.
— Тебе лучше уйти, — проворчал он.
— А доктор? — растерянно спросила Джэнет. Увы, единственный врач на всю округу жил в Инвернессе, а до него было несколько часов езды.
— Я же сказала, за ним уже послали.
В темных глазах вдовствующей графини блеснул зловещий огонек. Джэнет ей никогда не нравилась — графиня-мать презирала якобитскую семью невестки. Джэнет прекрасно знала, что Кэмпбелл никогда бы не женился на ней, если бы отец не дал за ней хорошее приданое. А кроме того, Аласдэр рассчитывал получить после смерти тестя его земельные владения. То, что ими завладел английский король, стало одним из сильнейших разочарований его жизни. Только рождение сына удержало Кэмпбелла от развода с женой. Он желал сына больше, чем развода.
Джэнет не знала, который час. Знала только, что рассветет еще не скоро. Дети мирно спали, и ей не хотелось будить их, но и возвращаться к себе в спальню она не хотела. Джэнет зажгла свечу от канделябра в холле и поднялась на крепостную площадку древнего замка Кэмпбеллов из Лохэна. Он был меньше, чем ее родительский дом, меньше, чем Брэмурский замок. Комнаты тоже были маленькие, скудно меблированные, неудобные. Винтовые лестницы с неровными ступеньками отличались крутизной. На полу не было никаких ковров, на стенах — гобеленов. Когда Джэнет в качестве новобрачной прибыла в Лохэн, то попыталась уговорить мужа купить ковер хотя бы в детскую. Каменные полы были холодны, как лед, а в окна задувал пронзительный ветер. Однако Кэмпбелл предпочитал тратить деньги на собственные удобства и на частые поездки в Эдинбург, где он покупал дорогих лошадей, которых потом нередко загонял до смерти.
Сейчас Джэнет необходимо было освежиться, вдыхая ледяной ночной воздух. Она поставила свечу между дверями, чтобы ветер ее не задул, а сама подошла к парапету. По темному грозовому небу стремительно неслись тяжелые рваные облака, из-за них почти не было видно звезд. На дворе в эту ночь горело несколько факелов, отчего тьма, окутывавшая окрестности, казалась еще плотнее. Но Джэнет хорошо знала эти места. Болота, долины, холмы; почти вся земля отдана под пастбища, вокруг почти не осталось ферм и ремесленных мастерских. От угрюмого ландшафта веяло одиночеством. Да, это не живописные виды ее родных долин.
Холод пробирал до костей. Джэнет вернулась в дом и сразу прошла в детскую. Увидев, что Колин мирно спит, она заглянула в комнату девочек.
— Мама! — позвала ее Грэйс и села в постели, дрожа от страха.