- Топором?… - я выпучил глаза.
- Ну, обратной стороной, обухом. В общем, потом он все понял, но уже поздно было. Он, гнида, девчонку в подвале держал. Знал бы ты, какая там вонь была…
- Представляю.
- Вот именно. В общем, я его в сарае привязала как следует, потом вытащила из подвала Алену и часа три отмывала ее в баньке. Хорошо еще, что у него там банька была, да еще растопленная. А потом одела ее в ее же шмотки, которые там в шкафчике лежали нетронутые, и мы пошли в сторону Выборга. Там я машину оставила у старичка одного на огороде.
- А маньяк что?
- Перед тем как уходить, я к нему еще зашла… он, наверное, так там и гниет, привязанный.
- Так ты его грохнула, что ли?
- Если бы можно было оживить, а потом еще раз грохнуть, я сделала бы так раз двадцать. Слышал бы ты, что он мне рассказал, когда я его об этом попросила!
- Попросила - это, видимо, - пытала. Да?
- Да, - твердо ответила Наташа, - и, говорю тебе, будь это в моих силах, повторила бы это еще несколько раз. Причем именно для собственного удовольствия, как мы тут с тобой только что выяснили.
- Да-а-а… - только и сказал я.
- Вот тебе и - да! - передразнила меня Наташа. - Видел бы ты, как Алена и Алеша бросились друг к другу, когда я привезла ее к нему. Я аж заплакала.
- Ты - и заплакала? - удивился я.
- Я обычная слабая женщина, между прочим, - капризно сказала Наташа, - а ты даже не видишь, что у меня пустая рюмка.
- Простите, сударыня, опростоволосился, - засуетился я и бросился наливать ей вино, а сам в то же время думал о том, как это, интересно, она его «просила», что он все ей выложил.
Не хотел бы я, чтобы кто-нибудь когда-нибудь так просил меня.
Бр-р-р!
Мы выпили еще и достигли наконец-таки того приятного состояния, когда все вокруг стало благополучным и уютным, а мы сами - умными, симпатичными и милыми людьми, которые наслаждаются обществом друг друга.
- Между прочим, где сейчас Алеша? - поинтересовался я, заваливаясь поглубже в кресло и делая изящный жест дымящейся сигаретой.
- А он у Алены в Манчестере, в частном пансионате, там, где она ждет своего выхода.
- Ты мне ничего не говорила об этом, - обиженно сказал я.
- А ты и не спрашивал, между прочим, - отрезала Наташа, - ты можешь только о делах думать. А я, в отличие от тебя, переживаю за сестричку и братика, которых разлучил злой и подлый Губанов.
- И дохлый, - мстительно добавил я.
- И дохлый, - согласилась Наташа, - а я, чтоб ты знал, пока ты там в «Крестах» перед беспредельщиками пальцы гнул, занималась, кроме твоего побега, еще и тем, чтобы Алеша и Алена благополучно встретились. Понял, супермен хренов?
- Понял, - ответил я и подумал, что все-таки, наверное, я и в самом деле бессердечная скотина.
Эх, Знахарь, Знахарь…
Когда же ты снова человеком станешь?
В дальнем углу зала послышалась негромкая музыка, и, посмотрев туда, мы увидели, что на небольшой сцене, неярко освещенной свечами, появился молодой волосатый парень с какой-то странной многострунной гитарой и высокая рыжая девушка с погремушкой в руке.
Оба были одеты в старинную английскую одежду, во всяком случае мне так показалось, и пели старинную английскую песню. Парень при этом играл на гитаре, а девушка погремушкой отбивала ритм.
Песня была о том, как молодой крестьянин отправился по свету искать счастье, а когда не нашел его нигде, то вернулся в свою деревню и узнал, что девушка, которую он любил, уже умерла. И тогда он понял, что в далеких странах счастья нет, и пошел на ее могилу. А там какой-то кустик, который вырос на могиле, спел ему голосом девушки о том, что он идиот, а она умерла от тоски по нему.
Вот такая была грустная песня.
Я помрачнел, а Наташа прослезилась.
Когда песня закончилась, мы стали хлопать и кричать «браво».
Потом я подозвал официанта, потребовал еще джина для себя и вина для леди, а кроме того, вручил ему пятьсот долларов и попросил передать их музыкантам.
Гулять так гулять!
Глава 3 ВЫБЕРИ МЕНЯ! ВЫБЕРИ МЕНЯ!
Конкурс красоты подходил к концу.
Публика, разгоряченная умело подготовленным представлением, вела себя, как на концерте «Роллинг Стоунз».
Когда на сцену выходила очередная мусульманская красотка, в зале поднимался дикий крик, зрители вскакивали и начинали размахивать руками и некоторыми предметами одежды. Особенно хорошо это получалось у девушек, пришедших на конкурс в футболках, под которыми ничего не было.
По огромной сцене метались цветные лучи прожекторов, лазерные лучи перечеркивали пространство во всех направлениях, в воздухе плыли огромные радужные пузыри, а густой туман, тонким слоем покрывавший сцену, создавал впечатление, что все происходит где-то на небесах.
Из огромных колонок неслись монотонно пульсирующие ритмы, сплетенные с треньканьем двухструнных деревяшек и рэпом на арабском языке. Гонорар звукорежиссера, готовившего конкурс, превысил все, что он до этого заработал за всю жизнь, и поэтому он превзошел себя, придирчиво отобрав из тысяч записей все восточные или хотя бы напоминавшие о Востоке хиты.