Миссис О'Беннон испытующе посмотрела на Ломбарда:
- А если он вспомнит, что мы будем с этого иметь?
- Разумеется, я заплачу, если вы мне поможете.
- Слышишь, Мики? - Она набросилась на мужа, тряся его за плечи. - Попробуй вспомнить!
- Как я могу что-нибудь вспомнить, когда ты меня трясешь, как грушу?
Ломбард разочарованно повернулся и направился к выходу.
Женщина снова набросилась на мужа:
- Мики, он же уходит! Что с тобой, Мики? Этому человеку нужно, чтобы ты вспомнил какую-то ерунду. Неужели ты и на это не способен?
Потом она, наверное, излила свою злость на его вещи. Раздался крик, он защищал свое имущество:
- Оставь мою трубку! Не трогай программу!
Ломбард слышал, как они ругаются, пока не закрыл двери квартиры. Потом крик перешел в заговорщический шепот. Ломбард понимающе улыбнулся и начал спускаться по лестнице.
Разумеется, дверь открылась, и жена О'Беннона крикнула, свесившись вниз:
- Подождите, сэр! Он вспомнил!
- Ах, вспомнил! - сухо сказал Ломбард и остановился, повернув к ней голову, но не сделал ни шагу обратно. Кошелек он держал в руке, как будто колебался - открыть или не открывать.
- Спросите у него, какая ручка была у её сумки: белая или черная?
Женщина прокричала вопрос в комнату и, выслушав ответ, передала его Ломбарду. В ее голосе звучали неуверенные нотки
- Белая, все-таки вечерняя сумка…
Ломбард положил кошелек в карман.
- Не угадали.
12. За четырнадцать, тринадцать и двенадцать дней до казни.
Девушка
Когда он обратил на нее внимание, она уже несколько минут сидела на табурете, Его смена только начиналась; она пришла сразу после того, как он занял свое место. Когда он вышел в зал в свеже-накрахмаленной куртке, ее еще не было, он знал точно. Обслужив посетителя на другом конце бара, он обратил внимание на то, как тихо она сидит, и подошел к ней.
- Что вы желаете, мисс?
Она необычно пристально посмотрела ему в глаза; он отметил это про себя. Потом ему показалось, что он все выдумывает. Посетители всегда на него смотрят, делая заказ.
Но она смотрела по-другому. Во взгляде отражалась личная заинтересованность. Важен был сам взгляд, заказ только сопровождал его. Этот взгляд предназначался ему лично, человеку, которому она делала заказ. Взгляд говорил: запомни меня хорошенько!
Она заказала виски с содовой. Когда он наливал, она следила за ним глазами. У него появилось было ощущение, что это выводит его из равновесия, но быстро исчезло.
Так все началось.
Он подал ей виски и тут же отошел обслуживать другого посетителя.
Прошло несколько минут. Он о ней не думал, забыл о ее существовании. В течение этих нескольких минут должна была хоть немного измениться ее поза, хотя бы шевельнуться рука, поднимающая рюмку, переместиться на другой предмет взгляд. Ничего такого не произошло. Она сидела неподвижно, напоминая фотографию. К виски она не притронулась; все стояло там, где он поставил. Двигались только ее глаза. Они повсюду следовали за ним.
У него снова появилось немного свободного времени, и он опять встретился с ней глазами - впервые с того момента, как осознал, что она наблюдает за ним. Он понял, что она все время не сводила с него глаз. Теперь это выводило его из равновесия.
Он не мог понять, почему она за ним наблюдает. Он украдкой посмотрелся в зеркало - ничего особенного, все, как обычно.
Без сомнения, она наблюдает за ним - куда бы он ни шел, взгляд следовал за ним. Это не был мечтательный, обращенный в себя, задумчивый взгляд; это был осмысленный взгляд, сосредоточенный на нем. Она преследовала его и выводила из равновесия.
Он в жизни не видел, чтобы кто-нибудь сидел так неподвижно. Она не сделала ни одного движения. Виски стояло перед ней нетронутым. Она сидела, как воплощение Будды, пристально уставившись на него.
Наконец он подошел к ней:
- Убрать вашу рюмку, мисс?
Он хотел вывести ее из неподвижности. Но ничто не помогло. Она ответила бесцветным голосом:
- Оставьте ее.
Обстоятельства были в ее пользу: никто не ждет, чтобы женщина заказывала рюмку за рюмкой. К тому же она не флиртовала с ним, не пыталась выманить рюмку за его счет; ее не в чем было упрекнуть. Он постоял перед ней, несчастный и беспомощный, и отошел, как побитая собака. Она по-прежнему упорно следила за ним глазами.
Беспокойство преследовало его. Он то пожимал плечами, то нервно поправлял воротничок. Даже не оглядываясь, он чувствовал, что она наблюдает за ним. Ему становилось все хуже и хуже.
Другие посетители, которых становилось все больше, не были ему сегодня в тягость, наоборот, они давали ему возможность заняться бутылками, бокалами, отвлечься и не думать об этом взгляде.