Горничная вернулась и, наклонившись к нему, попыталась успокоить:
- Она наверняка найдет для вас время между парикмахером и примеркой. Вы сами видите, как ей трудно все успеть.
- Да, вижу, - проворчал Ломбард, рассматривая носки своих ботинок.
Потом установилась относительная тишина. Горничная выбежала только два раза, телефон звонил реже. Пулеметные очереди на испанском долетали теперь до Ломбарда в малых порциях. Личный повар, который должен был отбыть первым же пароходом, вышел в пальто и теплом шарфе, еще более круглый, чем был, и с оскорбленным видом сказал горничной:
- Выясните, что она хочет на ужин. Я не могу ее спросить, я с ней не разговариваю.
Человек, обогнавший Ломбарда, вышел наконец и удалился, прихватив с собой цветок из букета, присланного Ломбардом. Тот протянул было руку к вазе, в которой они стояли, чтобы отдать сразу все, но вовремя подавил этот подсознательный импульс.
Из святая святых вышла горничная и объявила:
- Сеньорита ждет вас.
Ломбард с трудом поднялся на одеревеневшие ноги, поправил галстук, манжеты и прошел в соседнюю комнату.
Не успел он как следует рассмотреть особу, возлежащую в позе Клеопатры на диване, как к нему на плечо приземлилось что-то пушистое, издающее страшный скрежет. Это и был тот таинственный звук, который он слышал в соседней комнате. Он нервно дернулся. На плече у него с довольным видом расположилось существо, напоминающее змею в бархате.
Женщина на диване восторженно улыбалась, как мать, радующаяся тому, что вытворяет ее отпрыск.
- Не пугайтесь, сеньор. Это мой милый Биби. Хотя существо носило такое ласковое имя, это не могло полностью успокоить Ломбарда, пытавшегося, повернув голову, рассмотреть, что за зверь прижался к его шее. При этом он с трудом изобразил на лице улыбку, чтобы угодить хозяйке.
- Я верю Биби, - доверительно сказала она. - Он у меня выбирает, кого принимать. Когда Биби не нравится, он прыгать и я избавиться от гость. Когда Биби нравится, он садится на плечо и я оставить гостя. Вы нравиться. Биби, не садись на шею гостю. - Она сделала вид, что недовольна поведением любимца.
- Пусть сидит, мне это совсем не мешает, - попытался проявить терпимость Ломбард. Он понял, что было бы ошибкой принять слова хозяйки за чистую монету. Он ощущал запах маленькой обезьянки, хотя ее шерсть была пропитана одеколоном. Размахивая, как бичом, своим длинным хвостом, обезьянка переменила позу на плече у Ломбарда. Видимо, она была довольна. Ломбард чувствовал, как она старательно перебирает его волосы, как будто что-то ищет.
Певица млела от удовольствия. Если кто-то мог создать ей хорошее настроение, так это примат. Ломбард понял, что ему придется вытерпеть все попытки обезьяны к сближению.
- Садитесь, пожалуйста, - сердечно пригласила его певица.
Он, стараясь не двигать шеей, подошел к креслу и осторожно сел. Теперь у него появилась возможность рассмотреть ее. На плечах у нее была оранжевая накидка из перьев марабу, а под ней - бархатный костюм с брюками, широкими, как юбка в складку. На голове у нее было странное сооружение, напоминающее текущую лаву, - плод труда похитителя душистого горошка, который проник сюда перед Ломбардом. Горничная стояла за ней и овевала прическу пальмовым листом, вероятно, чтобы она скорее просохла.
- Я могу уделить вам несколько минут, пока сохнет лак, - любезно произнесла певица, украдкой взглянув на визитную карточку, которую он послал вместе с цветами. - Мне было очень приятно получать цветы с запиской на испанском языке, сеньор Ломбард. Вы пишете, что только вернулся из моей страны. Вы видели меня у нас дома? - К счастью, она не ждала ответа. В ее черных глазах появилось мечтательное выражение; закатив глаза, она вздохнула:
- Ах, Буэнос-Айрес, мой Буэнос-Айрес! Как я здесь скучаю! Набережные, залитые по вечерам светом…
Он правильно сделал, что перед визитом просмотрел несколько туристских проспектов.
- Пляж в Ла-Плате, море, - подсказал он, - скачки в Палермском парке…
- Ах, перестаньте, перестаньте, или я расплачусь. Это была не игра, во всяком случае не только игра, он это видел. Она, как все люди с театральным темпераментом, лишь драматизировала в сущности искренние чувства.
- Вы спрашиваете, почему я оттуда уехала, почему так далеко?
Семь тысяч долларов в неделю плюс десять процентов от каждого представления это, наверное, истинная причина, но свою догадку Ломбард оставил при себе.