Подумав, что ему нужна хозяйка, она сообщила:
- Миссис Геском ушла в магазин, Она вернется… Он прервал ее:
- Мисс Пейтон, я рад, что нашел вас.
Она испугалась, попыталась закрыть дверь, но он, поставив ногу, помешал ей это сделать.
- Вам наверняка нужна не я.
- Нет, вы. - Доказательством был ее страх, хотя он не знал, чего она боится. - Я вам кое-что напомню. Вы работали когда-то швеей у мадам Кетти.
Она побледнела. Он схватил ее за руку, чтобы она не закрыла двери у него перед носом, она все время пыталась это сделать.
- Одна женщина заказала у вас такую же шляпу, как у певицы Мендес.
Она только вертела головой, говорить у нее не было сил. Испуганная, она пыталась вырваться, но он крепко держал ее за запястье.
- Мне нужно только имя этой женщины, ничего больше.
Но с ней нельзя было говорить разумно. Он никогда в жизни не видел, чтобы кто-то так боялся. Лицо ее посерело, щеки дергались. Нельзя так бояться только из-за похищенной модели. Это не соответствовало степени вины, ужас был несоизмерим с небольшим проступком.
Он почувствовал, что здесь скрыто что-то другое, по ее поведению он не мог понять, в чем дело.
- Мне нужно только ее имя…
Она не видела его расширенными от ужаса глазами.
- Не бойтесь, вас не будут таскать по судам. Вы же знаете ее имя…
Наконец к ней вернулся голос. Она хрипло сказала:
- Я скажу. У меня записано. Пустите, я пойду посмотрю.
Ломбард держал дверь, чтобы она не могла ее захлопнуть. Он отпустил руку девушки, и она исчезла.
Он ждал несколько минут, потом напряжение, вызванное ее необычным поведением, заставило его войти в мрачную комнату и распахнуть боковую дверь, которую она, к счастью, не закрыла за собой.
Над его головой блеснули ножницы. Он вовремя среагировал и рукой отвел удар. Результатом были разорванный рукав и кровавая царапина на руке. Он вырвал у нее ножницы и отбросил в угол.
- Почему вы это сделали? - Он зажал рану носовым платком.
У нее начался истерический приступ. Плача, она выкрикивала:
- Я не видела его с тех пор. Я не знаю, что мне делать. Я боюсь. Как я могла отказаться? Он говорил, чтобы я подождала несколько дней, а прошло уже две недели… Я боюсь кому-нибудь рассказать. Он грозил, что убьет меня…
Он зажал ей рот рукой. Это была другая проблема, она его не интересовала.
- Помолчите наконец! Чего вы боитесь? Мне нужно только имя той, для кого вы сделали копию шляпы Кетти. Вы что, не можете этого понять?
- Вы только так говорите…
- В какую церковь вы ходите?
- Раньше ходила в католическую.
По ее поведению было видно, что за всем этим скрывается какая-то трагедия.
- У вас есть четки? Принесите. - Он понял, что придется воздействовать на ее чувства, доводы разума были ей недоступны.
Она протянула ему четки. Он взял ее за руку и сказал:
- Клянусь, что мне не нужно от вас ничего, кроме этого имени. Я пришел только за этим. Клянусь, что не принесу вам никакого зла.
Она немного успокоилась, как будто прикосновение к четкам благотворно подействовало на нее.
- Пьеретта Дуглас, Риверсайд-драйв, шесть.
Где-то рядом раздался плач. Она посмотрела на него недоверчивым взглядом, полным недобрых предчувствий, потом пошла в спальню, отделенную от комнаты занавеской. Плач прекратился. Она появилась из-за занавески, держа в руках белый пакет, из которого выглядывало розовое личико. Склонив голову над этим личиком, она вся сияла от любви, это не вызывало сомнения. Вина, тайна, упрямство. Любовь брошенной женщины, которая направлена теперь на ребенка и усиливается день ото дня.
- Пьеретта Дуглас, Риверсайд-драйв, шесть. - Он вынул из бумажника банкноту. - Сколько она вам заплатила?
- Пятьдесят долларов, - сказала она рассеянно, как о чем-то давно забытом.
Он бросил банкноту на ее рабочий стол.
- Вам следует лучше владеть собой, так вы можете заработать неприятности, - посоветовал он.
Она его не слушала, улыбаясь в ответ на беззубую улыбку ребенка, принадлежавшего только ей.
- Желаю вам счастья, - не удержался он, выходя из комнаты.
Путь назад показался ему гораздо короче. Колеса выстукивали: нашел, нашел, нашел…
19. За пять дней до казни
Он услышал, как отъехала машина, поднял голову и увидел стоящую у входа женщину. Он сразу почувствовал, что это она. Она держалась как человек, который может за себя постоять; именно такой он ее представлял. Она была очень красива. Так красива, что теряла из-за этого очарование, как все слишком совершенное. Так профиль на камее или античная голова не пробуждают никаких чувств, только эстетическое наслаждение.