- Этого достаточно. - Он со вздохом признал свое поражение.
Вместо того чтобы закончить разговор, она села рядом с ним.
- Но ведь вы купили эту шляпу? - спросил он после минутного молчания.
- Да.
- И где она?
Она, казалось, глубоко задумалась, как будто что-то тщательно взвешивала. Тем временем он осматривал ее квартиру.
Комната, в которой они находились, многое ему рассказала. Роскошь здесь поддерживалась с большими усилиями. Это был один из самых модных и престижных кварталов города. Но в комнате почти не было ковров. Хорошей мебели было тоже немного. Видно было, что кое-какие вещи уже проданы. Но она не стала заменять их более дешевыми. При ближайшем рассмотрении на ней самой были заметны такие же выразительные следы времени.
На ногах у нее были туфли за сорок долларов, ручной работы, но уже довольно поношенные. Каблуки были стоптаны, и туфли уже не блестели. Платье тоже было поношенное, хоть и дорогое. В ее глазах было какое-то нездоровое беспокойство, как у людей, которые живут за счет собственных способностей пробиться. Они не знают, когда представится счастливый случай, и всегда боятся упустить его. Насколько он разбирался в людях, ее положение было не блестяще.
Он мог догадаться, о чем она думает. Она посмотрела на свою руку. Он перевел это так: кольцо с бриллиантом, которое когда-то у нее было. Где оно? В ломбарде. Ее взгляд на ноги он перевел, как мысль о новых чулках - о десятках и сотнях пар, которые она не успела бы разорвать до самой смерти. А все это означало, что она думает о деньгах.
По выражению ее лица он понял, что она решилась.
Она ответила наконец на его вопрос:
- С этой шляпой дело было так. Мне она очень понравилась, когда я ее увидела, я упросила швею сделать для меня такую же. Мне кажется, что я надела ее только раз, не больше, а потом поняла, что она мне не идет. Я не носила ее. Однажды, незадолго до того, как я легла в больницу, ко мне пришла подруга. Она увидела шляпу и примерила ее. Она влюбилась в нее с первого взгляда, и я уступила ее ей. - Она пожала плечами, как будто не собиралась больше ничего говорить.
- Как зовут вашу подругу? - тихо спросил он. Сейчас между ними шел торг, хотя казалось, что они просто разговаривают. Он понял, что даром ответа не получит.
Она возразила:
- Думаете, с моей стороны было бы красиво выдать ее?
- Но ведь речь идет о жизни человека! В пятницу его казнят, - тихо напомнил он.
- Но не из-за нее, она в этом не виновата. Разве это ее вина?
- Нет, - со вздохом сказал он.
- Так почему я должна ее втягивать в это дело?
Вы знаете, что для женщины страшнее смерти? Потеря репутации.
Ему стоило большого труда сдерживаться.
- Думаю, у вас найдется хоть капля жалости. Неужели вам совершенно безразлична смерть человека? Скрыв то, что вам известно…
- Да, но эта женщина - моя подруга, а с мужчиной я не имею ничего общего. Вы хотите, чтобы ради его спасения я поставила ее под удар?
- Под какой удар?
Она не ответила.
- Я от вас так просто не отстану. След ведет сюда, и вы должны мне все сказать.
Они встали.
- Думаете, раз вы женщина, то с вами ничего не может случиться…
- Вот как? - Она посмотрела на него оскорбленно и презрительно. - Мне пригласить швейцара, чтобы он вас вывел?
- Пожалуйста, если хотите видеть драку в своей квартире.
- Но вы не заставите меня сказать. От меня зависит, захочу ли я это сделать.
Ломбард знал, что она права.
- В этом деле я действую как частный детектив.
- И что вы намерены делать?
При виде пистолета у нее на секунду изменилось выражение лица. Потом она посмотрела на него так, будто ничего не происходит; она даже снова села, полностью уверенная в себе.
Он в жизни не встречал подобной женщины. Она полностью владела собой, пистолет не действовал на нее.
- Значит, вы не боитесь смерти?
Она посмотрела ему в глаза:
- Очень боюсь. Но сейчас мне не грозит опасность. Убийство совершают для того, чтобы кто-то не сказал то, что ему известно, а не для того, чтобы заставить сказать. Я могла бы позвонить в полицию, но не буду этого делать. Лучше я спокойно подожду, пока вы не спрячете пистолет.
Она добилась своего. Он убрал оружие и рассерженно проворчал:
- Ну, хорошо, пусть будет по-вашему.
Она улыбнулась:
- Ну, чья взяла? Я не плачу и не бледнею, как вы.