Спенсер перевернул страницу. Не успев дочитать до спортивных новостей, он наткнулся на колонку с поздравлениями и на объявление, рекламирующее возможность получить в подарок на день рожденья специальный номер «Таймс». Это могло бы стать хорошим подарком для Грэйс, если бы он позаботился об этом заранее. Он подумал, что это очень похоже на астрологию: вера в то, что события, о которых пишут в газете в день твоего рождения, имеют какое-то особенное значение. Однако Спенсера ни астрология, ни газеты в качестве руководства к действию не привлекали.
Он решил прибегнуть к методу, который помогал ему раньше, когда нужно было принять решение. Предпринял сознательную попытку вспомнить Рэйчел и пробраться глубже в прошлое, через аварию, через Рэйчел, бегающую по песку на берегу моря, к маленькой Рэйчел, где-то на большом футбольном поле в майке с номером 8, играющей с мячом, по щиколотку в грязи. Спенсер надеялся, что прошлое его может чему-то научить, и что в каких-нибудь воспоминаниях он отыщет знамения и руководство к действию. Если бы он только знал, где искать… Поэтому он постарался зафиксировать как можно больше деталей, однако те лишь обрамляли главное событие тусклыми огоньками. Например, вот Рэйчел в футбольной майке, но Спенсер не может вспомнить, за какую команду они тогда болели. У нее была майка такого же цвета, как и у него, но вот какого, он не помнит. Важно ли это? Наверное, детали и есть самое главное, и все, что так важно в воспоминаниях, спрятано именно в деталях. В какие игры они тогда играли? И кто победил? Или, может быть, детали вовсе не важны, и любое руководство к действию заложено непосредственно в самих событиях, в определяющих моментах прошлого, в слабых огоньках, горящих в тумане памяти, тех самых, значительных событиях, только ради которых и стоит предаваться воспоминаниям. Но все-таки совершенно неясно, что с их помощью можно узнать.
Однако он определенно чему-то научился. Ведь для этого и существуют ошибки.
Сегодня первое ноября 1993 года, и где-то в Великобритании, в Морекамбе или Эбб-Вэйле, в Эпсоме или Масслберге, в Хаунслоу или Вест-Баулинге, в Глостере или Регби восемнадцатилетний Спенсер Келли начинает игру под названием «Прямо Сейчас».
– Прямо сейчас, – говорит он Хейзл, – через стекло телефонной будки я вижу нескольких своих приятелей. На самом деле, их тут целая толпа. Многие – потенциальные всемирные топ-модели и подружки. Они хотят, чтобы я перестал болтать по телефону и сыграл им на гитаре. Они хотят, чтобы я им станцевал один из своих прикольных танцев. Они строят рожи, упрашивая меня сейчас же к ним присоединиться.
– А что именно они говорят?
– Я не слышу, тут очень ветрено. Так ветрено, что даже чайки ходят пешком.
Снаружи, за стенками телефонной будки, темно. Полоска света от фонаря через дорогу падает между невесть как сюда попавшим почтовым ящиком и болтающейся на ветру вывеской паба «Белый олень» или «Восходящее солнце». На улице никого нет, а ветер и вправду сильный. Две чайки идут по дороге, смешно переваливаясь с боку на бок. Холодно, на Спенсере его рабочая куртка, самая теплая из всех его вещей.
Хейзл смеется:
– Хорошо, а что ты видишь внутри будки? Какая она?
– Здесь уютно и тепло, – отвечает Спенсер, – в моей новой кожаной куртке пилота Королевских ВВС.
– А что сейчас у тебя в голове!
Это просто. Спенсер планирует приручить будущее, став специалистом по челюстной и косметической хирургии, и тогда ему больше не придется думать о том, где достать денег. В свободное время он будет исполнять обязанности личного секретаря графини Минтской, или герцога Кентского, или виконта Гошенского, которым придется мириться с его частыми отъездами в Лондон, поскольку он еще к тому же и всемирно известный актер, работающий на лучших сценах Лондона рядом с такими звездами, как Эмма Томпсон, или Элис Криге, или Фиона Шоу. Вот что в данный момент занимает его мысли. Хейзл не прекращает смеяться.
– Спенсер, ты великолепен, я тебя просто обожаю.
Однако ей нужно бежать, прямо сейчас, и, довольный произведенным впечатлением, Спенсер вешает трубку.
Почти в ту же минуту раздается звонок. Наверное, это Хейзл, поэтому он хватает трубку, и мужской голос говорит: