Министром Магии загробного мира был Корнелиус Фадж. Хороший юноша, но вряд ли вообще возможно найти на этот пост кандидатуру лучше малыша Тома. Приемного, конечно же. Интересно, в какой сфере деятельности занят Том Реддл? Где он с большей гарантией похоронит себя, свой талант, своё будущее? Серебряные ложечки вампирам продает? Приказчиком в Лютный устроился?
Отец второй день после припадка суетится и не соблюдает режим, а его все нет. Невероятное что-то. Семью Том любил истово, сильнее, чем нюхлер золото. И за здоровьем отца (приемного, да) следил строже, чем драконица за первой кладкой.
"Определенно, встреча с Хагридом повлияла на восприятие окружающего мира", - довольно улыбнулся директор и потянул в рот сладость, обнаруженную в кармане мантии.
Конфетки!
Леденцы были странными. Пора бы запомнить, что на сладости ему с детства не везет. С тех самых пор, как отведал гадкий бетти-бобс. Потом, помнится, в школе еще покупал засахаренные лимоны и ананасы - магловские сласти. Жуткая приторная гадость. Отдал одному нытику со Слизерина, который вечно жаловался, что в подземельях холодно, в коридорах дует, стулья жесткие, а на гербологии грязно и навозом воняет.
Эти сладости тоже неудачные. Сперва вроде бы леденец, а потом все во рту шипит и прыгает. И стучится о зубы и нёбо. Ужасные ощущения. Такими конфетами хорошо затыкать занудных коллег. Только он решит рот открыть, а ты ему: "Лимонный леденец, мой мальчик?" И Биннс нейтрализован. На все времена. И от Катберта, и от Роберта, и даже от Джерома Биннса с гарантией помогло бы, если бы он, Альбус, был столь жесток, чтобы предложить хоть кому-то таких конфет.
Котлокексы. И только они.
Со старым-добрым Огденским. Или можно с коньяком. Там еще такая вишенка внутри... м-м-м-м!
Глава 2.
Дома. Деревья. Сын
Доктора в больнице св. Мунго передвигались быстро и бесшумно, почти как домовики. Только что уши себе не выкручивали.
Министр поставил дело на личный контроль, репортеры просачивались в самые мельчайшие щели, а обеспокоенные граждане атаковали главного врача сотней конвертов с одним лишь вопросом: "Каково состояние Альбуса Дамблдора?"
Сердечный приступ случился в Министерстве Магии, когда директор узнал всю правду о Томе.
Тома не было. Его сын умер. Убил себя. Уничтожил. Лишил даже шанса на перерождение.
Не было похода в Косую аллею.
Не было первого робкого: "Отец?"
И захлебывающегося слезами: "Папочка! Я буду хорошим!"
Не было нотаций за ночные вылазки и походы в Хогсмит без разрешения.
Не было первого бала, не сияла влюбленная Иоланта Кэдоган, не принимал он на руки от гордого папаши Тома своего внука Теодора.
И самого Тео не бы... ло.
Слезы путались в седых висках.
Целители поили горькими зельями.
Самовнушение, что все тут мираж и ложь, не спасало отца, потерявшего сына.
Навсегда.
Кубок Школы взял-таки Хаффлпафф, буквально на десять алмазиков обойдя слизеринцев. Снейповы змейки не добрали изумрудов из-за плаксы Миртл, затопившей коридор: паркет вспучился, и профессор МакГонагалл радостно снизила оценку. Существовать привидению оставалось до конца июня.
А после некоторых обсуждений в серо-зеленой гостиной, неотвратимая угроза нависла и над Пивзом.
Директор заявил, что Большая Уборка будет и в следующем году, так что стоило принять меры заранее. А вредить противнику можно при помощи более предсказуемых духов. Или вовсе - первоклашек отправить.
- Помогло! Помогло! - отплясывал Филч. Его мольбы растрогали, видно, самого Мерлина. Исчез, испарился проклятый дух! Школа была свободна!
"Хозяин", - скрежетали трубы и камины школы.
"Хозяин", - послушно поворачивались лестницы.
Пока директор и профессор Квиррел "набирались опыта" в Запретном лесу (под бдительным присмотром Минервы МакГонагалл, готовой в любой момент обратиться к Поппи), в Хогвартсе шел ремонт. Частично на средства Попечителей, частично - на личные сбережения директора.