Он потянулся к моему нижнему белью, собрал мою влагу и затолкал ее обратно в меня, а затем просунул в меня три пальца и загибал их.
— Эта татуировка на пальце означает, что ты моя. Это значит, что ты всегда была моей.
Я не понимала, какое отношение имеет татуировка к чему-либо, но страх перед тем, как в последний раз разбилось мое сердце, не давал мне покоя.
— Это просто секс. Мы будем трахаться как можно больше в эти выходные, чтобы вывести друг друга из равновесия.
Он рассмеялся.
— Продолжай говорить себе это. — Его зубы прикусили мою шею, вызвав у меня стон. — Как только я окажусь в тебе, ты не захочешь, чтобы я уходил.
Его брюки уже наполовину спустились с ног, когда прозвенел мой будильник. Я простонала в губы Дамиана и извинилась.
Он смотрел, как я его выключаю.
— Для чего будильник?
Я вскинула бровь.
— Встреча за круглым столом через пару часов... — Его черты потемнели, и мои губы разошлись в тяжелом вздохе. — О.
Он не был приглашен. Я думала, что-то изменилось в прошлом месяце, когда он инициировал самую мирную дискуссию за круглым столом в истории синдикатов. Похоже, нет.
— Мне нужно идти.
Я кивнула.
— Конечно. — Я подумала, что сделал бы отец, если бы узнал, что его не пустили на важную встречу. — Не проливай слишком много крови.
Несмотря на тяжесть в глазах, он позволил себе небольшую улыбку.
— Это еще не конец.
— Это всего лишь секс, — напомнила я ему, хотя то, как выгнулось мое тело навстречу ему, говорило о многом.
— Это нечто большее. — Я не ответила, и он протянул руку. — Телефон? Если только ты не собираешься просто сменить телефон и снова изменить свой номер. — Он изогнул бровь и осмелился возразить.
— Я не меняла телефон. Я просто сменила номер.
— Значит, у тебя все это время был мой номер?
Эта часть вопроса осталась без ответа, потому что мы оба знали ответ. Я не только сменила свой номер, но и сохранила его, решив не звонить и не писать ему. Я провела так много времени, убегая от нас, что стала бояться нас. Я не могла сказать ему об этом, потому что это были эмоции, которые можно было с легкостью разорвать на части. Это было ужасно, как я могла быть бесстрашной во всем, кроме сердца.
Я хотела облегчить боль, которую испытывал Дамиан, как тогда, когда он отвлекал меня непристойными сообщениями на ужине в честь жизни Винса. Вместо этого я достала свой телефон и разблокировала его, пока он смотрел на меня.
Рената: Круглый стол. В том же месте. Полдень... И теперь у тебя есть мой номер. Пожалуйста.
Его телефон зажужжал, и он прочитал сообщение. Мой взгляд заставил его просить о большем. Вместо этого он кивнул головой и сказал:
— Это еще не конец, Рената.
В этом и заключалась проблема.
Я не хотела, чтобы это было так.
ДАМИАНО ДЕ ЛУКА
Семья Де Лука была расколота так долго, что, когда я стал хозяином, я доверил Кристиану стать моим консильери. Время шло, жизнь шла своим чередом, обязанности стали непосильными, и я понял, что мне нужно назначить заместителя босса, если я хочу довести дело до конца.
Я сделал единственное, что пришло мне в голову. Я обратился к своему советнику, и теперь он был одновременно и моим консильери, и моим заместителем. Единственный в своем роде консильери/подчиненный. Этот маленький факт придал ему эго размером с прическу техасской дебютантки. В сочетании с нашей дружбой, длившейся всю жизнь, его эго означало, что он никогда не сдерживался со мной.
Как сейчас.
— Ты ходил к ней. — Он сунул в рот кубик льда, погрузив пальцы в свой "Далмор 62", как гребаный неандерталец. — Первое, что ты сделал в городе. — Он покачал головой. — Не самый лучший вид, чувак.
Мне было тяжело думать о Рен. Она выглядела усталой. Как будто она совсем не спала за последний месяц. Может, это была моя вина. Может, мы не подходили друг другу. Я оборвал эту мысль, прежде чем успел подумать о прекращении своих поисков. Когда я был с Рен, все было лучше и реальнее, чем все, к чему я когда-либо прикасался. Если я потеряю это снова, то чувство утраты вернется и будет мучить меня.
Занимая на диване в отеле больше места, чем нужно, я смерил Криса взглядом, в котором не было ни капли дерьма.
— Я не для этого позвал тебя в свой номер.
Должно быть, он прочитал выражение моего лица, потому что сменил свою беззаботную манеру поведения на жесткое выражение.
— Что случилось?
— Они перенесли дату проведения круглого стола.
Он переместился на диване рядом со мной.
— Ладно... что за... — поклялся он. — О. Они не сказали тебе, и ты узнал об этом через свою девушку. Ублюдки! Что ты собираешься делать?
Я поднял бровь.
— Вот почему ты здесь. — Я сделал разрешающий жест. — Посоветуй мне, консильери.
— Прежде всего. — Он наклонился вперед, уперся локтями в колени и потер ладони. — Брось ты эту мирную чушь. Это никому из нас не поможет. — Я не согласился, но позволил ему продолжить. — Нам нужно больше уважения, пересмотреть наши границы и получить некоторые преимущества в межтерриториальном распределении. Это наш шанс получить хотя бы одну из этих вещей. Отказавшись от этого шанса ради Винсента Романо, которого ты едва знаешь, ты не окажешь синдикату никакой пользы.
— Я приму твои слова к сведению.
— Это то, чего все хотят.
— Принято к сведению.
— Ты ведь не собираешься делать то, о чем я просил?
Я вздохнул и провел рукой по лицу. Крис был прав. Когда я отказался от переговоров, я думал не о синдикате Де Лука. Я думал о Рен. Но здесь у меня были обязанности, и в первую очередь они касались семьи Де Лука.
Я бросил взгляд на Криса.
— Я буду вести переговоры о межтерриториальном маршруте распространения, а если получится, то и о пересмотре границ.
— Спасибо, черт возьми.
Я закатил глаза.
— Я ежедневно жалею, что продвигаю тебя по службе.